Томас Майн Рид - Обессилевшая рука. Рассказ о мести в лесной глуши

Среди многочисленных перемен, произошедших в округе Хелены, не было удивительней той, что случилась с благосостоянием Джерри Рука. То было полное преобразование, совершенно загадочное: ибо никто не мог сказать, откуда взялось это богатство. Перемена произошла не только в самом Джерри Руке, но и во всем с ним связанном: с его домом, с его землей, с его собаками и с его дочерью – короче, со всем ему принадлежавшим.

Старый охотник больше не одевался в грязные шкуры и не жил в лачуге; это был респектабельно выглядящий горожанин, похожий на плантатора, в приличном костюме, носящий чистые рубашки и живущий в аккуратном доме, окруженном огороженными полями; на полях работали черные слуги.

Старого покрытого шрамами пса больше не было видно; его место заняли три или четыре охотничьи собаки, которые лениво разгуливали поблизости и выглядели так, словно у них много еды и мало дел.

Но среди обитателей дома самая поразительная трансформация произошла с дочерью Джерри Рука. Красота ее не изменилась. Лена была все так же прекрасна, но стала более женственна, более развита. Однако в молодой леди в белом муслиновом платье, в тонких нитяных чулках, аккуратно причесанной и завитой, с надушенными волосами, которые удерживались черепаховым гребнем, трудно было узнать загорелую босоногую девочку в платье из домотканой материи, с нерасчесанными волосами, свободно падающими на плечи, какой она была шесть лет назад.

И однако это была Лена Рук, привлекательная, как всегда, и более, чем обычно, предмет мужского восхищения.

Несмотря на все это, несмотря на процветание отца и комфорт, почти роскошь, окружающие ее, мало кто мог не заметить выражение грусти, постонно сохранявшееся на лице девушки; хотя причина этой грусти никому не была известна.

Должно быть, какие-то ужасные воспоминания не давали ей покоя, какое-то темное облако окутало ей сердце, оставив его в вечной тени!

Осень пришла в леса Арканзаса; и первые заморозки, последовавшие за прекрасным индейским летом, придали листве богатые оттенки красного и золотого цвета, которыми так славятся леса Америки.

Белки, готовившие запасы на зиму среди увядшей листвы, не слышали шагов охотника под деревьями.

Однако охотник в лесу был, он двигался по лесу недалеко от жилища Джерри Рука. Пришел он с запада, и лицо его было обращено к дому. Но хоть он и держал в руке ружье и шел не по дороге или тропе, он, казалось, не ищет добычу. Белки беспрепятственно убегали от него; раз или два мимо пробежал индюк, и охотник не только не спустил курок, но даже не снял ружье с плеча.

По наружности он вряд ли сошел бы за охотника, и одежда на нем не охотничья. Костюм его скорее напоминает одежду путешественника; больше того, человек этот оставил в трех милях отсюда, на постоялом дворе, лошадь и пару туго набитых седельных сумок.

Постоялый двор – одинокая таверна, расположенная недалеко от перекрестка у Белой реки, там, где дорога ведет из Литл Рока в сторону поселков на Миссисипи. Путник подъехал к таверне с запада; теперь пешком он продолжал двигаться на восток, хотя и не по дороге, которая шла через лес чуть справа от него, заслоненная густыми зарослями деревьев.

Судя по пыли, покрывавшей одежду, путник явился издалека. Пыль постепенно обметала листва и высокие стебли тростника, через которые он пробирался.

Почему он избегает дорогу? Может, он не знаком с местностью, не туда свернул и идет вслепую? Нет, этого не может быть. Главную дорогу невозможно не заметить. К тому же, как только с постоялого двора его стало невозможно увидеть, он отошел от дороги под прямым углом и с тех пор движется параллельно ей, словно знакомый с ее направлением. Хоть он и чужак, но явно бывал здесь раньше.

Ему около двадцати пяти лет; кожа смуглая, еще больше потемневшая от тропического солнца или длительный путешествий. Волосы очень черные и густые; усы на верхней губе и бакенбарды на щеках. Подбородок гладко выбрит и выдается вперед, свидетельствуя о твердости и решительности; профиль у этого человека римского типа. Глаза темные, блестящие и пронзительные. Ростом он не меньше шести футов, с пропорциональной фигурой, свидетельствующей о большой силе. Пробирается он среди деревьев небольшими легкими шагами.

Как уже говорилось, одет он не как охотник, любитель или профессионал. Плащ из хорошего дорогого сукна и хорошо пошит. Он застегнут на пуговицы, но под ним видны жилет цвета марсалы [5], полосатая рубашка и сверкающая нагрудная булавка. Шляпа из тех, что делают из серого войлока. Именно эта шляпа вместе со слегка потертыми о седло и стремена зелеными брюками придают незнакомцу облик путешественника. Когда он подъехал к таверне, усталая лошадь, туго набитые седельные сумки, загорелая кожа и слой пыли на одежде – все это подсказало посетителям таверны, что путник оставил за собой долгую дорогу; может быть, он приехал из далеких прерий.

Хозяину таверны показалось странным, что посетитель отправился дальше, едва успев расседлать лошадь. Но лошадь и сумки говорили, что он вернется; и Бонифацию позволили спокойно жевать его жвачку.

Судя по тому, как идет по лесу молодой человек, ясно, что он не заблудился. Лицо его постоянно повернуто в одном направлении; взглядом он как будто пытается что-то различить впереди.

Увидев щель между деревьями, путник неожиданно останавливается. Щель свидетельствует об открытой земле или поляне наискосок от направления его движения. Казалось, это удивляет путника; бросив быстрый взгляд направо и налево, он словно пытается убедиться, что шел правильно.

– Да, – негромко произносит он, как будто удовлетворенный. – Место прямо передо мной – ручей и хижина. Я не могу ошибиться. Я хорошо помню эти старые деревья, помню каждое из них. Но тут теперь поляна – может быть, плантация, а старая хижина уже исчезла.

Не закончив рассуждение, он снова движется вперед, хотя и медленно и с большой осторожностью; осторожность усиливается по мере приближения к открытому месту. Путник как будто подбирается украдкой, шаг за шагом, словно выслеживает стадо оленей.

Вскоре он оказывается на краю открытого пространства, хотя по-прежнему скрывается в густой растительности. От поляны его отделяет ручей.

На противоположном берегу, ярдах в двадцати от берега, путник видит аккуратный каркасный дом, с просторным крыльцом впереди, окруженный обработанными полями. Сзади видны вспомогательные строения, сараи и навесы для кукурузы; перед домом за оградой полуогород-полусад, который спускается к самому ручью и образует передний план картины.

Увидев дом, незнакомец застывает.

– Как я и думал, – произносит он про себя, – изменилось, все изменилось! Хижину снесли, деревья убрали. Старый Рук исчез, может быть, умер. На его месте живет кто-то другой. И она тоже исчезла… выросла и… и…