Томас Майн Рид - Обессилевшая рука. Рассказ о мести в лесной глуши

– Возражений не может быть. Оба в равном положении, – замечает Рендол.

– Не возражаю, – говорит Брендон.

– Я тоже не возражаю, – соглашается молодой охотник. – Привязывайте, если хотите, но только у обоих.

– Хорошо! – восклицает Билл Бак, украдкой подмигнув товарищам, так, чтобы последний говорящий не заметил.

Соревнующиеся встают под веткой, готовые к тому, чтобы быть связанными. На это уходит одна-две минуты. Левое запястье охватывают крепким кожаным ремнем и привязывают к бедру. Таким образом левая рука не участвует в соревновании и никак не может облегчить положение правой.

С привязанной левой рукой оба готовы к началу состязания.

– Кто первый? – спрашивает Слотер. – Вызывающий или вызванный?

– Выбор принадлежит вызванному, – отвечает Рендол. – Поступай, как хочешь, Чок, – добавляет он, обращаясь к молодому человеку с четвертью индейской крови.

– Мне безразлично, кто первый, кто последний, – следует простой ответ.

– Ну, хорошо; тогда я первый, – говорит Брендон, подпрыгивая и хватаясь за ветку.

Слотер делает вид, что отмечает время.

Одна – две – три – три с половиной минуты, по циферблату часов, и Брендон спрыгивает на землю.

Похоже, он не прилагал особых усилий. Странно, что он так равнодушно относится к перспективе потери замечательного ружья, не говоря уже об унижении от поражения.

Кажется, его ждет и то и другое: молодой охотник, собравшись, подпрыгивает и хватается за ветку.

Одна – две – три – четыре – пять. Пять минут прошли, а он продолжает висеть.

– Сколько еще выдержишь? – довольным тоном спрашивает Бак. – Выдохся, верно?

– Выдохся? – восклицает висящий охотник. – Да я выдержу втрое больше, если понадобится. Вы ведь согласны, что я выиграл?

– Сто долларов вдобавок к ружью за то, что ты не продержишься еще пять минут!

Это произносит Брендон.

– Принимаю, – следует ответ.

– Поскольку ты так уверен, тебе придется выиграть или быть повешенным.

– О чем это ты? Что вы там за мной делаете? – спрашивает молодой охотник.

Эти вопросы вызваны подозрением, что разыгрывается какая-то хитрость. Молодой человек услышал шепот за собой и шорох листьев над головой.

– Мы только принимаем меры, чтобы ты не повредился, когда будешь падать, – слышится наконец ответ.

За ним следует взрыв громкого смеха, в котором все шестеро принимают участие.

Молодой гимнаст, по-прежнему держась за ветку, гадает, что их так могло развеселить. Их речь свидетельствует о чем-то зловещем; посмотрев вверх, он видит, что за хитрость разыгрывается. Сверху спускается веревка, и петля надета ему на шею; другой конец веревки привязан к ветви вверху. Петля надета таким образом, что как только он отпустит руку, она сожмет ему горло, а ноги будут висеть в воздухе.

– Держись! – насмешливо восклицает Слотер. – Держись, советую тебе. Если отпустишь руку, твоя шея будет в петле.

– Следи за временем, Слотер, – приказывает Брендон. – Еще пять минут. Если отпустится раньше, пусть так и будет. Посмотрим, сколько времени провисит этот ниггер на шее .

Снова над поляной звучит громкий смех; смеются все, кроме того, кто является его объектом.

Молодой охотник в ярости. Щеки его пепельно посерели, губы тоже. В угольно-черных глазах вспыхивает пламя. Если ему удастся благополучно спуститься с дерева, по крайней мере один из мучителей пожалеет об этой шутке.

Он не разжимает руку. Теперь он видит ловушку и понимает, в какой опасности оказался. Он может только ждать, пока им не захочется освободить его из опасного положения.

Но хоть и набирается терпения, однако не молчит.

– Трусы! – восклицает он. – Все вы трусы! И я вас всех заставлю отвечать за это; вот увидите!

– Ну, ну, ниггер! – отвечает Брендон. – Не говори так, или мы тебя вообще не отпустим. Будешь повешен в лесу за то, что слишком много говорил. Какая красивая виселичная пташка! Послушайте, парни! А не позвать ли девушку, чтобы посмотрела на него? Она поможет ему выбраться. Ха-ха-ха!

– Ты пожалеешь о своих словах, Альфред Брендон, – произносит молодой человек, чувствуя, что силы его оставляют.

– А ты будешь повешен, повешен, ха-ха-ха!

Одновременно со смехом охотничья собака, бегавшая на краю поляны, резко залаяла, и ее лай подхватили все остальные, лежавшие у костра. В то же мгновение послышалось фырканье, такое понятное слуху любителей охотников.

– Медведь! Медведь! – закричали все, и тут же в зарослях показался и сам медведь.

Через мгновение собаки окружили его, некоторые уже вцепились в задние лапы. Охотники схватили ружья, вскочили в седла и поскакали, забыв обо всем.

Не прошло и двадцати секунд после первого лая, как на поляне не осталось ни души, кроме той, которой теперь угрожала самая реальная опасность расстаться с телом.

Молодой охотник остается висеть – в одиночестве!

Да, молодой охотник остается висеть один; он висит на руке, но скоро будет висеть на шее.

Боже! Неужели нет выхода? Нет надежды на спасение из этого опасного положения?

Самому ему кажется, что надежды нет. Он чувствует свое бессилие. Его левая рука привязана к бедру, и ремень нельзя ни растянуть, ни порвать. Изо всех сил он пытается повернуть запястье в разных направлениях. Усилия его тщетны, все кончается только тем, что он режет кожу.

Правой рукой он ничего не может сделать. Он не смеет оторвать ее от ветки. Не смеет даже чуть расслабить хватку. Это все равно что повеситься.

Но, может быть, вскинуть ноги и подняться на ветку? Мысль кажется подходящей, и он пытается ее осуществить. Пытается раз, два, три – все попытки безуспешны. С обеими руками это было бы легко. И даже с одной, но раньше. Слишком долго он напрягал руку, и теперь видит, что его усилия лишь приближают конец. Он отказывается от своего намерения и снова повисает вертикально.

Может, что-то услышит? Он прислушивается. В звуках нет недостатка. Вдалеке лают собаки: то хором, то отдельными резкими рычаниями, когда медведь поворачивается к ним; ревет сам медведь, его рев смешивается с треском стеблей, через которые он пробирается; слышны крики охотников.

– Люди ли они? – спрашивает себя тот, кого они оставили. – Неужели они бросили меня, предоставив такой ужасной смерти?

– Да, это так, – отвечает он сам себе, слыша, как затихают в лесу звуки охоты. – Да, они меня оставили, – повторяет он, и тут, когда жажда мести огнем опаляет сердце, восклицает сквозь стиснутые зубы: – О, Боже! Дай мне спастись! Пусть только для того, чтобы отомстить этим негодяям, которые позорят твой образ. О, Боже! Взгляни на меня милосердно! Пошли кого-нибудь спасти меня!

Кого-нибудь спасти его! Он не надеется на то, что вернется кто-то из его мучителей. С самого начала он на это не рассчитывал. Он знает их – всех, кроме Спенсера, сына священника; и, судя по поведению этого молодого человека, он не лучше остальных. Все шестеро одного склада и характера – самые распущенные негодяи в округе. Никакой надежды: охота на медведя увела их далеко, и даже их крики больше не слышны.