Татьяна Авлошенко - Нечисть. Хроники земли Фимбульветер

Асвейг снился хороший сон. Виделось, что Льот, который только утром должен вернуться из Остейна, приехал сейчас, тихонько вошел в комнату и крадется к кровати. Желая подыграть мужу, Асвейг сделала вид, что спит. Жесткая ладонь ласково коснулась щеки. Шаги прозвучали обратно по направлению к двери. Льот вышел прибрать кхарна.

Асвейг проворно соскочила с постели.

Еда еще с вечера стоит в печи, там же котел с подогретой водой. Скатерть на столе чистая. Белье на постели вчера меняла. Что еще? Самой одеться. Встретить мужа нарядной, у накрытого стола.

Льот вошел и, не взглянув на жену, протопал к сундуку у стены. Открыв, начал рыться, выкидывая вещи на пол.

– Льот?..

– Ухожу я, – не оборачиваясь, бросил муж. – В Остейне бабы получше тебя, курицы щипаной, есть.

– Льот…

Асвейг прижала ладони к лицу, словно любимый ударил ее.

– Что смотришь? – он наконец повернулся от сундука. – Надоела ты мне, дура. Думаешь, любил тебя? Приданое хорошее давали. Славно на те денежки было в Остейне гулять!

Он захохотал. Черная раскоряченная тень, как безумная, плясала по стенам.

– Будет теперь мне воля! А ты хоть сдохни здесь, только лучше станет!

Топоча сапогами, Льот вышел за порог.

Медленно, словно в задумчивости, Асвейг развязала пояс платья.

Бочонок для масла оказался как раз нужной высоты.

Узорчатая тесьма, – сама плела – впилась под подбородок.

– Асвейг? Что ты…

Льот стоял на пороге.

Молодая женщина отшатнулась.

Вылетел из-под ног, покатился прочь бочонок.

Хрустнула хрупкая шея.

И в последний свой миг Асвейг увидела: черная тень за спиной мужа отделилась, встала отдельно.

Льот…

Встали поздно. С вечера, а вернее, с ночи, Харальд переживал, что Урсула утомилась на балу, ей надо хорошенько отдохнуть. Глядя на солнечный вид жены друга, в это трудно было поверить, ну да не мне судить.

Лениво, чуть ли не через силу, завтракали, обсуждая, как бы провести день. Я уже почти уговорил покряхтывающего и сомневающегося Харальда погонять кхарнов по окрестностям, как на пороге возник печальный, непривычно растерянный дворецкий Биргер и поведал о страшном.

Асвейг Кнет, жена арендатора из харальдова херреда, повесилась. Об этом сообщил ее муж, только что прибредший с хутора пешком. О такой беде полагается говорить с владетельным вурдом, но Льот, глядя пустыми глазами, выложил все кухарке Хильде, которая первой попалась ему на пути, и повернул назад. Пока женщина сокрушенно причитала, пока решала, что делать, пока разыскивала Биргера и подробно, со вздохами и своими домыслами рассказывала ему о случившемся… Теперь Льот должен быть на полпути к хутору. Если, конечно, идет туда.

Харальд так старался скрыть произошедшее от Урсулы, что за Льотом мы пустились с большим опозданием. Догнали его уже возле хутора. Поднимаясь на крыльцо, мужчина даже не оглянулся. Мы вошли следом.

В доме было хорошо, уютно. Чистая, просто, но мило украшенная комната, накрытый к трапезе стол. Здесь жили, радовались, любили. Но сегодня ночью здесь погибла молодая женщина.

Асвейг лежала на кровати. Нарядное платье, прибранные волосы. Но некий беспорядок в облике и на накрытом столе говорили о том, что наряжалась и готовилась хозяйка второпях. Незастегнутая пуговка, задравшийся рукав, выбившаяся прядь волос, неровно положенная на стол ложка. Асвейг торопилась встретить, обиходить, накормить мужа. А не сунуть голову в петлю.

На чуть примятой подушке алели две капли. Кровь? Сережки с красными камешками.

Льот, покачиваясь, стоял посреди комнаты, смотрел на Асвейг. Хмельным от него не пахло, только заметна была на лбу свежая ссадина.

– Почему? – растерянно спросил он. И вдруг, воздев стиснутые в кулаки руки, запрокинул к проклятой балке страшное оскаленное лицо. – Почему-у?!

Льота Кнета увезли в Мёнлус. Послали гонца в Остейн, в Палату Истины. В ожидании представителей государственной власти, мы с Харальдом сидели на крыльце. Было зябко, но в дом идти не хотелось. Не из-за лежащей в комнате мертвой. Вернее, из-за нее, но дело было не в страхе или нелюбви к покойникам. Казалось, здесь умер не только человек.

Умерла или была убита?

– Харальд, у нее чистые руки.

– Так и что? Дома же. Вымыла.

– Я не о том. Нет ни синяков, ни царапин. Человека, если он в сознании, повесить или заставить удавиться очень трудно.

– Я тоже не думаю, что это сделал Льот, – ровно ответил Вермъер. – Я ж и его, и ее давно знаю. На свадьбе был. Кнеты год назад поженились. Потом на хутор приезжал. Про Льота и Асвейг вряд ли кто-то скажет что-либо плохое. Работящие были, веселые, приветливые. Хозяйствовали хорошо. Льот ездил в Остейн на ярмарку что-то продавать. Ладно жили. Но когда сильно любят, иногда такое случается, что кто-то простить не может… Ох, главное, чтоб Урсула не узнала.

Но Урсула узнала. Когда надо, стены замка Мёнлус очень хорошо пропускают звуки и делаются прозрачными. Вернувшись, мы с Харальдом даже друг с другом не обсуждали случившееся, но вечером хесса Вермъер подловила меня в коридоре.

– Когда вы все наконец поймете, – прошипела она, надвигаясь на меня аккуратным круглым животиком, – что, ловя какие-то обрывки и строя догадки, я волнуюсь гораздо больше, чем если бы сразу узнавала все? Быстро рассказывай, или я спрошу Харальда, поругаюсь с ним, и сама поеду смотреть!

И ведь выполнит же, что обещает. И будет права. Мне бы теперь еще перед Харальдом как-то оправдаться.

– Что за чушь! – рассердилась Урсула, выслушав всё. – У Асвейг отродясь не было сережек с красными камешками. Я бы заметила, – она коротко взглянула на собственную унизанную перстнями руку.

Или погибшая не носила приметное украшение. Но с чего бы вдруг человек, замышляющий самоубийство, достал вещь, которую прежде не сильно ценил? Или же это был тайный подарок, который увидел не вовремя вернувшийся муж?

– Помнишь наш разговор? – Урсула подалась вперед, и я невольно отступил. Всю жизнь теперь при общении с женой Харальда буду, как в бою, разрывать дистанцию прежде, чем об этом подумаю? – Тот, после истории с хойя? Ты тогда сказал, что хочешь быть союзником, а не тупым орудием. Так вот, я тоже не желаю, чтобы от меня скрывали то, что происходит вокруг. Пока в один момент не окажется, что это касается моего дома и моей семьи. Сидеть, как курица на насесте, пока не потащат на колоду – это не по мне! На Харальда надежды мало, он слишком боится за меня и ребенка, хочет оградить от всего. Я с ним тоже, конечно, поговорю, но думаю, толку не будет. Ларс! – Урсула чуть ссутулилась, губа ее предупреждающе вздернулась, сейчас эта красивая женщина походила на зверя, хищницу, защищающую свое потомство. – Я чувствую, грядет что-то страшное. Можешь думать, что хочешь, но сейчас ты единственный человек в Мёнлусе, кому я могу доверять и на кого надеяться.