Надежда Лаврова - Изумрудные майские ночи, или Скелеты тут не тонут. Иронический околонаучный детектив

Однако, парень тут же разрушил нарисованный в моём воображении образ романтического поклонника одной фразой: «Здесь света нет, а свечку на всякий случай оставили. Проходи, здесь сухо и чисто. Не бойся, раньше здесь склад какой-то хозяйственный был, потом всё вывезли, вот пристройка пустая и стоит. Я ключи у отца взял на время, утром верну».

Фу, никакой романтики. Бетонный пол, обшарпанный письменный стол с рваным дермантином, две табуретки, даже окошка нет – как-то скудновато у него с фантазией. Где лепестки роз, где хрустальные бокалы с шампанским, где ненавязчивая музыка в стиле эротического саксофона? Хотя, нет, «пронос» меня под дождем на руках в течение примерно пятнадцати минут – это впечатлило! Хотя, чего я восхищаюсь? У него штанга значительно тяжелее моих пятидесяти килограммов.

Я подошла к столу и хотела сесть на табурет для дальнейшего официального разговора, но, внезапно, он обнял меня и стал пытаться поцеловать в губы. Ого, вот это уже такое нахальство! С его мокрой головы на моё лицо тут же потекли струи воды.

– Ты чего, обалдел? Ты чего целоваться лезешь? – возмутилась я. Нет, конечно, я не против первого поцелуя, но хотела бы, чтобы это произошло в более романтичной обстановке.

– А что не так-то? – удивлённо спросил он. – А, понятно, голова мокрая! Я сейчас!

Он стянул футболку и вытер моё лицо, а затем свою голову, после чего опять потянулся ко мне. Я отстранилась. Романтический флёр куда-то пропал, и я другими глазами посмотрела на себя, в белом летнем сарафанчике, на мокрого Вовку с голым торсом, на обшарпанные стены комнатёнки, на полуразвалившуюся мебель…

– Ты чего, Золотинка? Я же, всего-навсего, попрощаться хотел. По настоящему, с поцелуями… Прощальными… Что опять-то не так?

– Как-то это не правильно… Мы ведь, вроде, друзья… Да, ты мой самый дружеский друган, дружище… Да, друг, а не воздыхатель, не кавалер, не любовник, и даже не «сасный краш», как теперь подростки говорят. И я не твоя любовница или любимая, а твой друг. А друзья друг с другом в губы не целуются!

Вовка удивленно смотрел на меня, обескураженный такой логикой. Наконец у него созрел вопрос: «А в чём разница?»

– Как это «в чём»? Ты разве не понимаешь? С любовником я бы вела себя по-другому: жеманничала, говорила бы загадочными фразами, постоянно красила бы глаза и губы, наряжалась бы в самую красивую, сексуальную одежду и страдала бы…

– От чего страдала-то? Одежда сексуальная неудобная, что ли? Ведь ты же с любовником была бы…

– Ну, например, он бы не позвонил, как договаривались, или не пришел бы вовремя… Вот я и страдала бы, придумывала уважительные причины, почему не звонит или не приходит, страдала бы, что он разлюбил меня…

– А зачем страдать то? Позвони и спроси! И вообще, навыдумывала ерунду всякую! Ведь мне-то ты спокойно звонишь и спрашиваешь…

– Вот в том-то и разница! Ты мне друг и я тебе могу позвонить в любое время и спросить без церемоний, например: «Где ты запропастился?», «Когда появишься?» А с любовником так нельзя, девушка не должна звонить первой, не должна навязываться и вообще, показывать свой интерес…

– Тьфу, бред какой-то! Не думал, что у тебя в голове такая плесень водится! Прямо, девятнадцатый век! Это ты у Толстого или у Пушкина таких правил приличного поведения нахваталась? Правильно, что я всё содержание романов в кратком конспективном изложении узнавал.

– А вот и зря! Художественная литература нас плохому не научит! А ты ни одного произведения нормально не прочитал, вот и не знаешь, как надо с девушками правильно обращаться!

Я злилась потому, что никак не могла втемяшить в голову этого «солдафона», что такое «высокие отношения» и как, вообще, надо добиваться любви и расположения девушки. Он же улыбался во весь рот и не понимал важности момента.

– Знаешь, я не читал и не очень об этом сожалению. А в отношениях с девушками придерживаюсь главного принципа – быть честным и порядочным. Ну, а остальное: любовь, заботу, материальное обеспечение и всё, что для счастливой семьи надо, я думаю, смогу дать только своей жене.

– Ну и давай своей жене! Чего ты тогда ко мне целоваться лезешь?

Он перестал улыбаться, запустил пальцы в гриву моих кудрявых рыжих волос и зафиксировал мою голову так, что мне невольно, пришлось смотреть прямо ему в глаза.

– А потому, что я к тебе отношусь не только как к другу… Я… Я… —замялся и засмущался парень. – А вот скажи, как по твоей теории должен вести себя любящий мужчина?

– Ну, заботиться о любимой девушке…

– Так!

– Носить на её руках…

– Принято!

– Дарить цветы…

– Ты же сама сказала, что не любишь срезанные цветы!

– Согласна, минусую. Ещё – постоянно ей звонить.

– Сама же мне не велела звонить постоянно, чтобы не сбивать тебя с твоих сумасбродных идей! Вот и звоню, как тобой же установлено, только в субботу вечером!

– Хорошо, принимается. И, наконец, говорить о любви!

– А что говорить?

– Ну, описывать, что чувствуешь, говорить, что жить без любимой не можешь…

– С чего это я не могу? Живу ведь…

– Да это так, в фигуральном смысле. Что других девушек не существует…

– Дурь какая-то. Все нормально существуют. Атомная война ещё не началась, и надеюсь, не начнётся…

Ну, о чём с ним разговаривать? Он слишком конкретный и прямой, как линия, соединяющая только две точки. Я отвернулась и, за неимением окна, грустно смотрела в угол.

– Да, ладно, всё понятно. Считай, что это так…

– Что так?

– Ну, всё это… Так, как ты говорила… Что жить, там, не могу, что других не существует, и прочее…

– Вот, я тут распиналась, а ты даже не запомнил! – укорила я.

– А зачем мне это запоминать? Я вот, текст присяги наизусть помню, уставы помню, слова арабские стараюсь запомнить, да ещё много чего запоминаю, о чем тебе знать не положено, ведь там, где я потом буду, Интернета нет и «Алису» я запросить не смогу. Даже «морзянку» на слух воспринимаю!

– А это тебе зачем, в наш век Интернета?

– В боевых условиях не всегда есть возможность передать информацию через настоящую антенну, приходится использовать всё, что есть под рукой, например, кусок проволоки, да ещё, вдобавок, противник может глушить сигнал, поэтому в точке приема сигнал будет настолько слабым, что его сложно разобрать, он потонет на фоне шумов. А может такое произойти, что информация очень важная и передать её есть только один шанс. В телеграфном режиме передатчик просто включается и выключается, на приемнике работает так называемый телеграфный гетеродин, который пищит при наличии сигнала. Обычно передатчик настроен на частоту 1 кГц, как слышимую лучше всего, поэтому, даже при сильных помехах и слабом сигнале, принимающий оператор отчетливо слышит этот писк и способен принять сообщение.