Сергей Писарев - Приключения Семена Поташова, молодого помора из Нюхотской волостки

Мать Дарьи смотрела на свою дочь и думала: какая она красивая и гордая и как ей сейчас, должно быть, тяжело... Она помнила свою свадьбу, когда ее тоже выдавали против воли.

Вскоре состоялось и «рукобитье». Сватов, родичей жениха и невесты усадили за стол. Снова вывели разодетую Дарью с подругами, поставили рядом с женихом. Затеплили лампадки и начали креститься. Затем жених приподнял край шали и поцеловал первый раз невесту.

Дарья едва устояла на ногах. Все присутствующие схватились за руки, подтягивая край своего рукава до пальцев, накладывали рука на руку и трясли руками, пока кто-либо не разбивал их снизу. Точно так же делали на ярмарке, когда покупали лошадь или корову.

Девушки пели песню, ругая свата:

Подошел черед плакать невесте, и старуха-причитальщица завела:

Дарью увели. Когда к ней пришла мать, девушка бросилась ей на шею и заплакала уже по-настоящему. Мать уговаривала ее потерпеть еще немного: станет она женой «лучшего промышленника» — и кончится их тяжелая жизнь. Дарья ничего ей не ответила: она уже знала, что женой Кирилла не станет.

Были еще разные обряды, пока не подошел вечер «девишника». В горницу набилось особенно много девушек, все были разодеты. Девушки пели, а невеста сидела между печкой и стеной, в «кути», покрытая шалью.

Когда приходило ее время плакать, старуха-причитальщица выводила:

Затем подхватывали девушки:

Невеста должна была благодарить, и причитальщица заводила:

В тот же вечер происходило «расплетание косы». Причитальщица начала:

Девушки сняли с невесты шаль, развязали парчовую повязку и, ухватившись за косу, начали ее расплетать. Ленты они поделили между собой «на счастье». С этого времени и до того, как после венчания наденут бабий повойник, невеста должна ходить простоволосой — только венчаться будет в «красоте».

Пока расплетали косу, причитальщица выводила:

И вот наступил день венчания. С утра в доме жениха накрыли богатый стол. Когда выпили и поели, посаженный отец благословил жениха «идти за невестой», и свадебный поезд жениха отправился.

Перед домом невесты завели разговор.

— Что вы за такие люди? — спросили родичи невесты.

— Мы люди божьи да государевы, а еще Соловецкого монастыря люди, — ответили родичи жениха.

— А что вам от нас надобно?

— Мы пришли со своим князем молодым, Кириллом, за вашей княгиней молодой, Дарьей; отдайте ее нам.

— Наша княгиня молодая белой лебедью обернулась и улетела в тихие заводи, там ее и ищите.

— У нашего князя молодого есть стрелочки-охотнички; подстрелили они лебедь белую в правое крыло, и упала она в этот дом, — должна быть теперь здесь!

— Наша княгиня молодая обернулась красной лисицей и в темные леса ушла, — ищите ее там.

— У нашего князя есть собачки остроухие, лисицу в этот дом загнали, — должна быть теперь здесь!

— Наша княгиня молодая обернулась щукой и ушла под воду — имайте ее там.

— У нашего князя молодого есть промышленники-рыболовы, закинули сети, им попалась щука, которая хвостом плеснула и в этот дом ушла — подайте ее нам!..

Жених начал выказывать признаки нетерпения, и переговоры закончились. Вывели покрытую шалью невесту. Свадебный поезд во главе с тысяцким, за которым шли жених с невестой и колдун, растянулся по: Волостке.

Кирилл старался гордо выпячивать грудь: никаких не было больше сомнений, что Дарья станет его женой.

А девушки пели:

Сели в карбасы, чтобы переправиться через реку, — там на высоком берегу и стояла церковь.

Раскольники раньше церковь не посещали, а сейчас в ней собралась чуть ли не вся Волостка. И это понятно: венчаться должен был не кто иной, как Кирилл Поташов, а Поташовы считались закоренелыми раскольниками.

У попа Иннокентия было уже все приготовлено: зажжены лампады, горело множество свечей — на масло и воск жених не поскупился. Сам поп Иннокентий нарядился в лучшую ризу и до блеска начистил венцы.

Кирилла и его накрытую шалью невесту поставили перед налоем; дружки держали над их головами венцы. Поп Иннокентий, вместо обычной скороговорки, произносил слова нараспев и двигался на этот раз как-то особенно величаво.

Подошло время спросить, по доброй ли воле жених берет невесту, а невеста — жениха. Кирилл ответил сразу, невеста помедлила. Поп Иннокентий повторил вопрос: он-то хорошо знал, что девушку выдают против воли.

Но вот и во второй раз невеста не ответила. Поп Иннокентий забеспокоился: вдруг девушка заупрямится?

Все в церкви притихли — ждали, что произойдет дальше. Под шалью, покрывающей невесту, раздался странный звук: словно кто-то подавлял желание рассмеяться, но не в силах был этого сделать.

Тут вмешался Кирилл: со словами «что ты, дура, упрямишься» — он потянул за край шали. Шаль соскользнула на плечи, и оказалось, что вместо Дарьи рядом с женихом стоит хитро улыбающийся Фаддеич.

Сперва все обомлели: очень уж это было неожиданно; затем людей начал одолевать смех. Задние спрашивали передних о том, что произошло. В церкви поднялся невообразимый шум.

— Ты чего это? — только и сумел выговорить Кирилл.