Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. I том

– Выдумывать было бы скучно. Да мне бы такого и не придумать никогда. Реальные достоинства средневековых тамплиеров намного превосходят возможности моей фантазии. Эврар де Бар такой и был. Все остальные персонажи тоже подлинные: с настоящими именами и реальными поступками. И в исторических фактах – никаких отклонений. Переход через Кадомскую гору именно так и проходил. Хронисты подробно его описали.

– Но во многом твой Эврар так же для меня непонятен, как и для короля Людовика. Я тоже не понимаю, что значит молиться в смысле особого искусства?

– Для тебя сейчас достаточно того, что ты знаешь о существовании вопроса. Что такое настоящая молитва – теоретически не растолковать.

– Но я и с военной стороны далеко не всё понял. Почему войско на марше было совершенно неуправляемым? Почему элементарнейшие, простейшие представления о военной дисциплине были только у тамплиеров? Понятно, что крестоносцы не имели горного боевого опыта, но ведь какие-то приказы должны были всё-таки отдавать и исполнять. Или король был совершенно неспособным полководцем?

– Сам по себе Людовик тут совершенно не при чём. Это был один из лучших королей Франции. Он умел править железной рукой. Но рыцарский бой – это нечто совершенно невообразимое с точки зрения современной боевой практики, да и не только современной. Римский центурион смотрел бы на то, как дерутся рыцари с таким же изумлением, как и советский майор.

– Майор или солдат?

– А это совершенно без разницы. Хоть рядовой, хоть маршал – в равной степени солдаты, потому что они носители одной и той же военной психологии – солдатской. Это, можно сказать, антирыцарская психология. Так же и наоборот: самый замечательный рыцарь – очень плохой солдат.

– Очень интересно. Было дело, один полковник ГРУ сказал, что я плохой солдат, при этом цинично уверяя, что сделал мне шикарный комплимент.

– Вот как? Грушник, говоришь? Подозрительно конкретно твой знакомый сформулировал эту тему. Нетипично для советского офицера, даже самого эрудированного. Ты мне потом про этого мужика подробнее расскажи, но я тебя уже сейчас могу заверить, что грушник твой понял тебя с лёту. Вся идиотическая абсурдистика твоей армейской судьбы проистекает из того, что ты носитель не солдатской, а рыцарской боевой психологии. Поэтому ты совершенно чужероден и неприемлем в солдатской среде.

– Это хорошо или плохо?

– И не хорошо, и не плохо. Это просто факт. Ни один из этих психологических типов не лучше и не хуже другого. Факт в том, что они разные.

– Внимательно слушаю насчёт разницы.

– Начать придётся издалека. Вершиной боевой культуры античного мира был римский легион. Когда-то эта боевая единица приводила меня в неописуемое восхищение своей жёсткой структурированностью, идеальной внутренней организацией, железной дисциплиной. Легион и в бою, и на марше, и тогда, когда вставал лагерем, действовал, как единый живой организм, каждая клеточка которого без размышлений, на уровне рефлексов выполняет свою функцию. Всё внутри легиона чётко, рационально, а потому максимально эффективно. Каждый знал свою роль, своё место. Приказы отдавали и исполняли с такой же молниеносностью, с какой руки и ноги человека выполняют распоряжения головы. Легион побеждал именно потому, что умел действовать, как единый организм. Каждый легионер – не более чем лилипут, но из пяти тысяч лилипутов римляне научились создавать Гулливера – легион.

– Ты сказал: «Когда-то приводил в восхищение». Сейчас восхищение исчезло?

– Нет, не исчезло. Просто я, во-первых, понял недостатки этих восхитительных организмов, а, во-вторых, узнал, что существует система, которая не имеет этих недостатков. Легион – типичное солдатское войско, единый механизм, где каждый солдат – лишь винтик и не больше того. А ведь понятно, что любой механизм, если вывести из строя несколько винтиков-деталек, перестаёт работать, даже когда все остальные детальки исправны. Любое солдатское войско, если выбить значительную часть офицеров, превращается в сброд, в толпу, потому что без приказов, по своей инициативе солдаты могут лишь одно – бежать, бросая оружие. С другой стороны, если при отсутствии рядового состава офицеров наберётся целый взвод, этот взвод будет абсолютно небоеспособен. Каждый из них привык отдавать приказы, а держать строй офицеры не могут. В конечном итоге, орды варваров победили легионы именно потому, что научились ловко использовать недостатки этой, казалось бы, идеальной боевой единицы.

– Очень увлекательный рассказ о вреде дисциплины. Теперь хотелось бы послушать о пользе бардака.

Дмитрий добродушно рассмеялся:

– Красиво передёргиваешь, но самое смешное в том, что так и есть. Дисциплина, по сути своей – несвобода. В больших дозах она становится смертельна. Чрезмерно хорошо поставленное умение выполнять приказы может привести к полной неспособности мыслить самостоятельно, а это губительно для любого войска.

– Да, я вот один раз приказ не выполнил – отказался стрелять НУРСами по детям. Это не было вызвано боевой необходимостью, просто такая была прихоть у сволочного эфиопского полковника.

– Ты поступил, как рыцарь. Идеальный солдат должен выполнять любой приказ, независимо от его содержания. А рыцарю нельзя отдать приказ, противоречащий его представлениям о чести. Рыцарь – это не мужик, закованный в железо. Это определённый психологический тип. Однако, вернёмся к нашим баранам, то есть к нашим львам, конечно. Как появилась рыцарская психология?

Легионы разбежались под натиском диких варваров, римская империя рухнула. Германцы многому научились у римлян, но создавать свои легионы не стали, да и не смогли бы – не те ребята, слишком гордые и свободолюбивые. А ведь римская власть опиралась именно на силу легионов. На что могла опереться новая германская власть? Империю в её границах германцы и не пытались сохранить. Но конкретный землевладелец продолжал использовать на своих землях труд подневольных земледельцев. Как удерживать их в повиновении? Пару когорт для наведения порядка не позовёшь. Нету когорт. И оставалось германо-романскому землевладельцу для удержания подданных в повиновении опираться только на личную доблесть. Только на самого себя. Он сам стал войском. Он один стоил не меньше когорты. В раннем средневековье из простых крестьян больше не делали солдат, им, напротив, было строжайше запрещено учиться владеть оружием. А их хозяин барон – с огромным мечём, в стальной кольчуге – мог преспокойно обратить в бегство несколько сот своих крепостных, если бы те вздумали бунтовать.

Вот так и появились рыцари. Первоначально это были просто дикие разбойники-головорезы, которые, опираясь на огромную личную силу, грабили и собственных крестьян, и соседей-рыцарей, и проезжих на большой дороге. Но главный рыцарский принцип был уже заложен. Рыцарь – человек-войско, сам себе полководец. Только представь – один воин стал являть собой совершенно самостоятельную боевую единицу. Он один стоил целой сотни обученного солдатского войска и многих сотен необученного сброда. У рыцаря были, конечно, оруженосцы, арбалетчики и так далее, но они, по сути, не воевали, а только помогали рыцарю воевать. Воевал он один, а они – своего рода «подтанцовка». Соответственно, нелепо понимать рыцаря в современных категориях, как командира взвода своих оруженосцев-арбалетчиков. Рыцарь – не офицер, потому что не командует солдатами.