Георгий и Ольга Арси - Дело о секте скопцов. Часть I. Преступление. Исторический детектив

– Не волнуйся, Ванечка, не переживай, милый. Наши образа помогут тебе, в них большая сила. Молись батюшке-искупителю Кондратию и верь в хорошее, сам не заметишь, как всё пройдёт. Помни наставления искупителей, только через труд и страдания можно к вечному счастью прийти, – заявил гость, встал и поклонился углу избы, где находились изображения.

– Плохо мне, Кормчий, не помогают образа. Боюсь умереть. Врача бы мне?

– Ты, Ванечка, не болен, просто переживаешь. Это всё у тебя от нервной горячки. Дело ты сделал нужное, для общины полезное, вовек тебя наши братушки не забудут, – ответил человек, внимательно наблюдая за больным.

– Скажи мне, Кормчий, зачем тебе эти бумаги, для какого дела? – уточнил Ванечка, судорожно облизывая обезвоженные губы.

– Для великого дела они нужны, Ванечка. С этими бумагами мы наше время приблизим, наши враги станут друзьями, а друзья – слугами нам. Появится армия в сто сорок четыре тысячи праведников и сотворит справедливый суд над грешным миром. Верь в это, не сомневайся, – ответил Кормчий.

– Верю! Однако доктор заводской приходил, присылали его с завода. Сказал, что болен я, только чем – не сказал. Обещал аптекаря прислать с настойками и лекарствами, помощь обещал. Что скажешь, Кормчий? Как мне быть? – задал вопрос больной, страдальчески заглядывая в глаза сидевшему возле него человеку.

На безбородом лице гостя ничего не отражалось, ни малейшей гримасы жалости или сострадания. Глаза Кормчего пытливо наблюдали за больным, как будто бы пытались оценить и определить, сколько же ему осталось жить на этом свете.

– Доктор, говоришь, приходил. Смотри, не давай ему себя полностью осматривать, помни о своей тайной печати. Я тебе нашего доктора приведу, общинного, вот он тебе и поможет, а заводского даже на порог больше не пускай. Аптекарю тоже не открывай, все они грешники. Только вред тебе принесут, милый мой Ванечка, – ответил Кормчий.

Вид его был задумчив. На лице на секунду появилась гримаса страха, которая немедленно сменилась на выражение лицемерной любви и заботы.

– Ох, батюшка Кормчий, как же хочется верить твоим словам. Не обманываешь?

– Как можно, Ванечка! Я же тебя с детства знаю, мы же родственники. Я твоим родителям обещал заботиться о тебе! Неужто ты не веришь? Да и слово учителей-искупителей наших спасёт тебя, я верю в это. Ты же печать очищения на себе носишь, она тебя от всякой болезни и горя спасёт. Блажен муж, не сделавший беззакония своей рукою, а дети прелюбодеев, как и семя беззаконного ложа, исчезнут, ибо ужасен конец неправедного рода. Верь, Ванечка, и спасёшься! – заявил человек, называемый Кормчим.

Когда он разговаривал со страдальцем, отвечая на его вопросы, на губах появлялась лицемерная улыбка сочувствия, невидимая в сумраке комнаты.

– Верю, Кормчий, верю, только невыносимо больно мне. А как там на заводе, никто не спохватился?

– Глупые они, грешники вечные, ничего не узнают. Головы у них мирские, без истинного учения и веры. Пойду я, а поздней ночью вернусь с доктором. Жди и не волнуйся, пусть с тобой останутся вера, моё благословение и дух общины. А где бумаги, Ванечка?

– Под столом, Кормчий, в корзинке, накрыты тряпьём, тебя ждут. Верю, жду и надеюсь! – с этими словами больной, не обращая внимания на гостя, впал в обессиленное состояние, а затем в болезненный сон, прерываемый всхлипами и стонами.

Мужчина впервые с некоторым сожалением посмотрел на него. Хотел накрыть вторым, лёгким одеялом, лежащим рядом, на табурете. Для этого он уже протянул руку, но затем отдёрнул и брезгливо отвернулся. Подошёл к образам-картинкам, постоял молча возле них, угрюмо взирая и беззвучно, одними губами, что-то произнёс несколько раз. Повернулся и прошёл к столу на кухне, заглянул под него и, откинув тряпьё, достал свёрток. Осторожно развернул большое холщовое полотенце, в которое что-то было завёрнуто. Посмотрел на содержимое – плотную пачку каких-то бумаг. Вновь завернул и осторожно забрал с собой.

«Как вовремя я приехал, этот дурень совсем обезумел. Ещё бы немного, и всё бы провалилось, вся задумка коту под хвост. Жаль его, конечно, но кто же ожидал такого. Надо срочно следы заметать, может, и в ночь сегодня. Ладно, не впервой концы в воду хоронить, и в этот раз всё будет как надо», – думал гость, следуя через избу к выходу.

Уходя, тщательно прикрыл входные двери деревянного дома, затворил калитку забора и вышел на улицу. Сел в экипаж и, внимательно посмотрев по сторонам, отдал приказ: «Трогай. Гони, но в осторожности».

Прошло некоторое время, Ванечка очнулся. Медленно встал, превозмогая боль во всём теле, осмотрел свои дрожащие руки и потное зябкое тело. Лицо передёрнула судорога страха и жалости к самому себе. Ковыляя, подошёл к переднему углу, где имелись святые образа.

«Как же больно! Все внутренности выворачиваются наизнанку. Кожа стала жёлтой, не стихает боль в животе. Невозможно глотать, болит горло. Всё болит, всё тело ломит. Нет ни одной части тела, чтобы не болела. Что же делать? Кормчий обещал, что всё будет хорошо, а на самом деле всё плохо. Нужен доктор, да где же его взять? Но он же обещал, что всё будет хорошо, и доктора обещал. Должен выполнить своё обещание, он же отец нам, он же тульский Кормчий», – подумал страдалец.

Затем Ванечка встал на колени и начал беседовать с картинками-образами, стоящими в углу. Он говорил вслух, по-своему молился, периодически корчась от боли. Так длилось некоторое время, но лучше от молений не становилось. Желание естественного испражнения организма заставило его отойти от красного угла, выйти из горницы и переместиться в дальний угол холодной прихожей. Там имелось отхожее ведро, предназначенное для этого случая. Дефекация не принесла облегчения. Страдалец развернулся и краем глаза посмотрел на результаты естественного процесса организма, на свои испражнения.

– Ой, ой! – закричал Ванечка от увиденного в ведре.

Лицо его передернулось от ужаса. Ведро дымилось, а сами испражнения светились в темноте. Ванечка упал на пол холодной прихожей и в страхе пополз в горницу. Слезы из глаз больного лились не останавливаясь, руки и ноги отказывались подчиняться. Кое-как добравшись до ведра воды, стоящего на полу, попробовал лёжа ковшом зачерпнуть холодной воды. Получилось, он отпил воды, сделав несколько глотков, и, опираясь вначале на скамью, затем о стену, подошёл к столу. Опёрся об него и открыл шкаф с посудой, пытаясь посмотреть, нет ли там какой-нибудь травы от желудочных колик, но силы оставили его, страдалец не удержался и упал на пол. Опять наступил продолжительный болезненный обморок.

Прошло некоторое время, наступил вечер, и Ванечка вновь пришёл в себя. Он лежал на полу кухни, в луже с водой, вокруг валялись чашки, другая посуда, перевёрнутая скамья и ведро. Он привстал и на четвереньках подполз к столу, зацепившись за край, опёрся о стол и поднялся. Зажёг свечу, осмотрелся.