Юлия Бун - Хранитель Книги Света

Отрывок из последней статьи: «В Тёмном лесу нашли около тысячи мёртвых бабочек ─ парусников. Неизвестные собрали их в виде кругов».

У многих народов бабочка является символом души. Её освобождение из высохшего кокона, трактуется как победа над законами мёртвых. Она связывает потусторонние миры с текущей реальностью. В момент рождения бабочки, возносится к небесам душа умершего предка и перерождается. Книга Тёмной магии, которую я нашёл в поместье Сэтвулов, описывает ритуал Рихта. Ритуал возрождения души ведьмы через тело бабочки. Пишер задёргался, когда ему на глаза случайно попался этот номер. Он шёл за сигаретами в киоск и жирный заголовок на обложке приковал взгляд. Чуть позже я познакомлюсь с ним.

В статье прилагалось несколько фотографий. Зрелище одновременно красивое и жуткое. Вдруг буквы стали перескакивать по местам, я проморгался. Выдохнул. Наверное, показалось. Закинул журнал в стол и продолжил делать наброски. В субботний день в школе уроков не было. Я не понимал зачем тратить время на пустой трёп учителей, но не пропускал уроки из-за Хло. Наблюдал со стороны за ней, не осмелился поздороваться, но однажды мы столкнулись у входа в столовую на большой перемене. Я выронил рисунки. Она не разозлилась, а улыбнулась: – А ты их видишь?

– Вижу, что? – ответил я.

– То, что рисуешь…

– Мне часто снятся эти странные фигуры.

– Наверное, это неприятные сны?

– Я вижу их каждый день и кажется привык…

Мальчишки не дали закончить разговор, и чуть не вытолкнули Хлою. Она посмотрела на меня и зашла внутрь. Я старался запомнить едва заметное поблёскивание во взгляде. После этого столкновения мы стали встречаться в коридорах школы и разговаривать. В какой-то момент кошмары прекратились, а я думал только о зелёных глазах Хло. Днём позже опекуны подарили мне компьютер, купленный с рук для подготовки к экзаменам. Его экран иногда рябил, тяжёлые файлы он не тянул, справлялся только с работой в excel-файлах. Когда провели интернет, он с трудом прогружал страницы браузера. Я засиживался по ночам, пересматривал сводки газет, искал любую информацию про исчезновения людей в Дании. Верил, что это поможет найти записи об отце. Я засиделся до четырёх утра, потом рухнул мёртвым грузом на кровать.

Мне приснился сон: достаю печатную машинку, сдуваю с неё пыль, потом ставлю бумагу в каретку и стучу пальцами. Чаще. Набираю скорость. Слова прыгают по белому листу. Они становятся объёмными как живые. Я соскочил с кровати и пытался вспомнить текст, который печатал во сне. Он был прекрасен. Макнул перьевой ручкой в чернила, их сок напитывал белоснежные листы. Раз штрих, два. Я взмахивал рукой подобно тому, как расправляют крылья птицы. Не чувствуя собственного дыхания, проваливаясь в новый мир. Бескрайний, такой поглощающий. Сравнить его можно с космосом, в котором столько неоткрытых тайн и загадок. Так приятно вспоминать откуда всё начиналось. Любовь к Хлое разбудила меня. Я бы сказал, разбудила меня во мне. Первые стихи написал для неё:

Часы отбили шесть утра. Находясь в трансе, я смотрел заворожённо в текст. Ненавидел и одновременно любил. Буквы плывут, подбрасываются вверх как кораблики на волнах, бумага течёт по рукам. Я пытался понять, на самом деле это происходит, или снова уснул. Остановился, и аккуратно сложил наброски похожие на записки сумасшедшего. В потоке разума пальцы едва поспевают. Выдвинул первый ящик стола, положил туда. Запечатанное письмо от дедушки Сэтвула зашевелилось под грудой бумаг. Я отскочил назад, мой стул рухнул на пол. Я почувствовал, как брови подпрыгнули. Пелена, закрывающая всё вокруг, рассеялась. Я с опаской вытащил ящик, и опрокинул содержимое на кровать. На обратной стороне письма, конверт намертво закрыт восковой печатью. Она красного цвета с символами, похожие на знаки, какие были у фамильной брошки. Подпрыгивала правая сторона конверта, потом левая. Я взял в руки письмо, и оно успокоилось.

Книжная лавка старика Франни находилась в соседнем квартале от моего дома, который начинался после улицы Рандерсвей. Ничем непримечательное место, спрятанное в глуби между таверной и магазинчиком с цветами от Флоры. Его всегда проходили мимо. Никому и в голову не приходило поднять глаза и рассмотреть, что-то ещё. На входе болтался железный флажок, при сильном ветре, он противно скрипел. С виду может показаться, какая лавка крошечная, но в этом случае восприятие ошибочное. Я узнал о месте случайно, когда бродил в заброшенном парке и проходил мимо двух женщин. Одна рассказывала второй, как найти редкую книгу из Тёмных земель. Я запомнил маршрут, который донёс их шёпот. Книги напитывали меня лучше, чем плотный ужин, и я надеялся, что смогу найти интересные экземпляры в этом месте.

В субботний день, когда уличные экспонаты покрывались дождём, я шёл по улицам в поисках книжной лавки. Эта была игра разума или размывающий зрение дождь, но стоя напротив, я не видел её. Только под определённым углом рассмотрел проход. Перед входом я стряхнул с одежды потоки воды, дёрнул за ручку, а дверь толкнула меня по спине, когда я вошёл. Тусклый свет пробивался через щели между стеллажей. Они как гигантские статуи, высеченные из разного дерева. Уходили вглубь, а проходы образовали прямоугольный лабиринт. Я сбился считать количество полок на стеллажах, последняя упиралась в потолок. Все шкафы стояли заполненными, на них не было пустого места. Большего всего меня удивило, как на таком количестве книг отсутствовала пыль. Из-за дубового стеллажа вышел старик невысокого роста, с седой бородой до пола; густыми бровями, что свисали на глаза; очень щупленький, и одетый в светлую мантию.

– Здравствуйте, мистер Сэтвул. – сказал старик Франни.

Я немного опешил: – Удивлён, что вы меня знаете.

– Я давно живу в этом городе, знаю про каждого. Тебя легко узнать по глазам Брэдли. Ты здесь уже был, но возможно не помнишь.

– Не помню. А вы хорошо знали моего отца?

– О, да! Он часто заходил к нам, пока не исчез. В основном за книгами из раздела «Ø». Старик подошёл ближе, поднимал мои руки, рассматривал их. Он замерял взглядом длину предплечья, потом ширину запястий. – Буквы – не просто буквы, – он заглянул в глаза, его зрачки расширились, казалось, что дотронулись до моих мыслей. – Слова способны на многое.