Мария Лунёва - Танцы в тумане

Он поднялся и прошёлся по камере. Его не смущала кровь под ногами. Остановившись у решётки, он призадумался.

Кто-то возвращался. Я слышала шлёпки босых ног, а, значит, это надзиратели.

И действительно в пещере появились несколько мужчин. Гуроны спешно прошлись до третьей камеры от входа и, вытащив оттуда двоих, поволокли к выходу. Пленники визжали и брыкались. Один из них ухватился за нашу решётку и заорал.

– Живая девка, живая. Он её припрятал в… – крик внезапно захлебнулся. Вьюго, просто размахнувшись, приложился кулаком по голове пытающегося меня сдать гуронам мужика.

– Северянин! – рявкнул охранник. – Довольно! Приди уже в себя. На арену тебя сегодня пошлём. Развлекись. Слишком уж ты кровожаден.

Слышать это от гурон было странно и как-то неожиданно.

– Пожрать мне дайте, – холодно произнёс Вьюго. – Я голоден.

– Будет тебе пожрать, – бросил один из надзирателей. – Всё тебе будет, только уймись, палач.

Пленников, наконец, уволокли.

И снова крики и стоны. Я до такой степени от всего этого устала, что пыталась просто отстраниться от всего и закрыть глаза. Кто-то снова появился из коридора. Что-то звякнуло.

– Лестра, – сосед осторожно дёрнул меня за плечо, – ешь, красивая моя. Это хорошая еда.

Вьюго сел так, чтобы отгородить меня своей внушительной спиной от взора остальных. В руках у него была тарелка с чем-то молочно склизким. Из этого жуткого месива торчала ложка.

Схватив еду, я принялась поглощать её, не спрашивая, что ем и не замечая вкуса варева. Сейчас не время и не место капризничать.

Когда тарелка опустела наполовину, я вдруг опомнилась.

– Это ведь твоя пища, – ложка дрогнула в руке, – я оставлю тебе, прости…

– Ешь, девочка, – он по-доброму улыбнулся, – я не голоден вовсе. Это всё только для тебя одной.

– Но тебе ведь на арену, – я всё же попыталась вернуть ему тарелку.

– Ешь, сказал, – строго произнёс он. – Здесь этим не балуют: дают ровно столько, чтобы не издохли быстро.

Ерепениться не стала и быстро доела всё до конца. Забрав у меня тарелку, Вьюго просунул её через решётку и выбросил в коридор. Вернувшись ко мне, он откинул одеяло и лёг рядом. Не раздумывая, я прижалась к его руке, она была теплее, чем пол. Замерев, мужчина медленно перетащил меня к себе на грудь. Он осторожничал, словно боялся, что я оттолкну.

Лежать на нём было куда теплее. Мои глаза смыкались сами собой.

– Ты ведь действительно совсем меня не боишься, – шепнул он, – ни капельки.

– Нет, – пробормотала я в ответ, – ты очень вкусно пахнешь анчаром.

Именно эта мысль заставила меня встрепенуться. Распахнув глаза, я уставилась на него.

Горько усмехнувшись, он прижал меня крепче к своему телу.

– Не в этой жизни, моя малышка, – его пальцы пробежались по контуру моего лица. – Я подвёл тебя. Ты встретишь другого, и он обязательно будет лучше меня. – Нахмурившись, северянин очертил большим пальцем мои губы. – Ты очень красивая. Безумно красивая. Но, увы, слишком поздно для меня.

– Нет, – в моих глазах встали слёзы, – нет, слышишь. Не поздно!

– Я мёртв, моя Лестра, и телом, и душой. Моё место здесь в тумане.

– Стужу тебе под хвост, северянин, – ругнулась я любимым выраженьицем Обертона. – Я тебя сама отсюда вытащу, слышишь, и пинками доставлю домой. Ко мне домой. Сай! Да, он тебя исцелит. Вот так-то. Слышишь, Вьюго, я тебя заставлю жить.

– Моя смерть не единственное, что стоит между нами. Есть кое-что ещё, – он отвернулся, словно глаза от меня прятал. – Так что спи и ни о чём не думай.

– Только не говори, что ты женат, – подозрительно пробубнила я.

– Что? Нет, конечно, – он засмеялся, только звук этот вышел каким-то жалким.

– Тогда что? – я действительно не понимала.

– Лучше тебе об этом и не вспоминать, – подтянувшись, он улёгся на груду какого-то хламья и устроил меня удобнее. Я ощутила его лёгкий поцелуй в волосы.

Да нас долетали стоны и крики тех, кому не повезло оказаться в пыточной. Ведь на месте одного из них могла оказаться я. Это леденило душу.

Прижимаясь к телу того, кто должен был стать моим избранным, вслушивалась в тихое и такое неспешное биение сердца. Чтобы он ни говорил, я душой ощущала, что это мой мужчина.

Этот уставший грязный агрессивный пленник, у которого хватило сил и воли выжить в этом аду и поставить себя так, чтобы ему ещё и еду приносили, заставлял моё сердце биться громче.

Вокруг витал запах анчара. Он словно заполнял мой разум, гася все негативные эмоции.

В пещере, наконец-то, стало тихо. Гуроны вернули измученных пленников в клетки, и снова воцарился покой.

Наблюдая за жителями этой пещеры, я невольно сжимала ткань мужской одежды. На живых тут мало кто походил. Большинство лежало, скрючившись, на каменном полу. Кого-то разбивал тик, и я отчётливо понимала, откуда такое состояние. Призадумавшись, я вдруг представила, что было бы со мной, не приюти меня Вьюго под своим боком.

Да, может быть, выжила. Да, дождалась бы братьев Бессон. Но вот вопрос, а в каком состоянии они бы меня нашли. Вот такую вот, смотрящую в одну точку с трясущимися руками и бубнящую что-то нечленораздельное.

Сомневаюсь, что кого-то из этих несчастных можно вывести из такого состояния. Прикусив губу, я уткнулась носом в грудь мужчине.

– Что такое, – тихо шепнул он, – не смотри ни на кого. Не нужно тебе всё это видеть.

Зажмурившись, я шумно выдохнула и обняла мужчину за шею.

– Пытают только живых? – тихонько спросила я, поставив подбородок на его плечо. Мне нравилось видеть его лицо, особенно глаза. Такие необычные, яркие. Цвет молодой листвы. Я ещё ни разу не встречала таких пленяющих очей. В них утонуть можно было.

– Да, живых. Мёртвых не тревожат. Эмоций в нас остаётся мало. Злость да голод. Что с нас взять, – ухмыльнувшись, ответил мужчина.

– Вы сражаетесь на арене? – допытывалась я.

– Для этого нас и держат. Некоторые работают снаружи: те, кто уравновешенней и покладистей.

– А ты, значит, бунтарь, – сделала я свои выводы.

– Скорее съехавший с катушек, – улыбнувшись, он, то ли пошутил, а то ли правду сказал.

– И много бойцов здесь? – я приподняла голову и снова осмотрелась.

Вьюго призадумался.

– Немного, – услышала я от него. – Шестеро осталось, доходягу ты сломала.

– Доходягу? – я вмиг вспомнила того худосочного мужичка, что мне пришлось повторно умертвить на арене. От этого воспоминания у меня мурашки по спине пробежались.

– Угу, когда-то он отлично дрался, – пожав плечами, пробормотал Вьюго, – но в последнее время сильно сдал. Смерть своё взяла.

– Ты хорошо знал его? – мне стало совсем не по себе. Вьюго говорил о нём, как о приятеле.

– Да, были друзьями. Сражались и в плен попали вместе. Я, наверное, сразу умер. Он ещё какое-то время держался. Даже на бой выходил живым, знатно тут мертвяков проредил. А потом… – недоговорив, Вьюго умолк и тяжело вздохнул.