Павел Амнуэль - Ход убийцы. Cобрание сочинений в 30 книгах. Книга 29

– Пожалуй, я начну с самого начала, – проговорил господин Хузман и начал, естественно, с середины: – Мы с Михаэлем уже третий год покупаем билеты «Лото».

– Стоп, – сказал я. – Сначала так сначала. Несколько слов о себе. Потом несколько слов о неизвестном мне Михаэле.

Хузман нахмурился и сжал обеими руками щеки.

– Да, конечно, – сказал он. – Я немного не в себе… Мое имя Марк Хузман, мне тридцать три, по профессии программист, работаю в фирме «Интель», холост, точнее – разведен, сын остался с бывшей женой, которая проживает в Хайфе. Сам я снимаю квартиру в Рамат-Авиве.

Неплохо. Человек умеет сосредотачивать мысли и говорить кратко. Теперь еще три слова о каком-то Михаэле, и можно будет завершать разговор.

– Михаэль Левингер – мой друг. Тридцать два года, специалист по электронике, работает в тель-авивском отделении «Нетмедиа», это фирма-провайдер интернетовского рынка. Женат, имеет дочь девяти лет. Мы познакомились с Михаэлем, когда вместе служили в ЦАХАЛе, с тех пор дружим. Три года назад решили покупать билеты лотереи и все выигрыши делить пополам. Конечно, мы оба понимали, что делить, скорее всего, придется по сотне шекелей раз в год. Так оно и происходило – все в пределах законов теории вероятности.

Он неожиданно замолчал, и взгляд его начал шарить по поверхности стола. Ни газета, ни разбросанные в живописном беспорядке документы не привлекли, однако, внимания господина Хузмана. Я нажал на клавишу селектора и сказал Тами:

– Девочка, принеси нам по чашечке кофе. Нет, подожди, – я обернулся к Хузману. – Может, вы предпочитаете «Колу»? Или минеральную?

Чтобы сделать выбор, господин Хузман затратил три секунды, из которых две с половиной ушли, по-моему, на то, чтобы понять мой вопрос.

– Кофе, – заявил он. – Покрепче. Две ложки сахара.

– Ты слышала, девочка? – спросил я. – А мне как обычно.

– Сейчас, – сказал я господину Хузману, – нам принесут кофе, и вы мне расскажете о том, как ваш друг не хочет делиться с вами выигрышем в сотню тысяч шекелей. Возможно, я ошибся в сумме, и на самом деле вы выиграли пятьдесят тысяч. Или миллион?

– Почему? – спросил Хузман. – Не хочет делиться? Почему? Мы все честно поделили.

– Да? – вежливо сказал я. – Тогда, извините, я не понимаю, по какому поводу вы хотите услышать совет адвоката.

Тами внесла поднос с чашечками, и мы на минуту прервали нашу содержательную беседу, чтобы отхлебнуть кофе.

– Итак, – сказал я, – вы выиграли в лотерею и поделили деньги. Кстати, мне дважды доводилось вести дела, когда одна сторона обвиняла другую в том, что та отказывалась платить долю выигрыша… Сколько вы выиграли?

Он нахмурился, но ответил без запинки:

– Четыре миллиона двести тысяч шекелей.

Ого! Если друзья даже поделили выигрыш между собой, клиент, сидевший передо мной, стоил не меньше двух миллионов!

Я подумал, что господин Хузман может надеяться не только на чашку кофе, но и на рюмку коньяка. Чуть позже, однако.

– В чем же проблема? – спросил я.

Господин миллионер положил одну ладонь на другую, он уже не пытался скрыть от меня собственное волнение.

– Вы помните, наверное, – заговорил он, – что месяц назад никто не взял в лотерею первого приза, и выигрыш начал расти. Было два миллиона, потом три… Мы с Михаэлем выиграли, как обычно, двенадцать шекелей и семьдесят агорот – на каждого. Шутили по этому поводу. А в прошлый вторник первый приз достиг четырех миллионов. Мы проверяли билеты вместе. Мы живем по соседству друг от друга, и каждый вторник, когда разыгрывают призы, следим по телевизору… Мы настолько не ожидали этого выигрыша, что сначала даже не сравнили цифры. Потом… Ну, это неважно. Мы подождали положенную неделю и отправились в Управление лотерей.

– Были затруднения при выдаче приза? – осведомился я. Мне такие случаи были известны, возможно, именно с ними пришлось столкнуться этим двум счастливцам?

– Никаких, – покачал головой Хузман. – Мы получили чек на имя Михаэля, тут же отправились в его отделение банка, вложили чек на его счет, и Михаэль немедленно выписал мне чек на два миллиона, но служащий объяснил, что деньги я смогу получить, когда они поступят на счет Михаэля из Управления лотерей…

– Деньги поступили?

– Конечно.

– Погодите, – сказал я. – Прошлый вторник, да? Теперь вспоминаю, откуда мне знакома фамилия вашего друга. Репортер «Маарива» взял у него интервью.

Лицо Хузмана скривилось, будто он откусил от лимона.

– Мы уговорились держать выигрыш в секрете… Даже от родственников – до поры, до времени. Вы же знаете, сколько всяких… Но этот репортер… Не знаю, как ему удалось найти Михаэля… Если бы дома была Сара, его жена, ни о каком интервью и речи быть не могло, она бы просто спустила репортера с лестницы… Но ее не было, а Михаэль только вернулся с работы… В общем, он рассказал о себе все, и даже то, что он намерен делать с четырьмя миллионами…

– С четырьмя? – переспросил я. – Вы сказали, что получили половину.

– Да. Но я не уполномочивал Михаэля выдавать прессе мое имя. Обо мне репортер ничего не знал, и Михаэль не стал… Правильно сделал. Он же не мог сказать, что выиграл два миллиона, когда все знали, что четыре… Короче говоря, в пятницу в «Маариве» появилась заметка с фотографией, а в субботу Михаэль исчез.

Вот это, пожалуй, было, действительно, ближе к делу. Правда, я ничего не видел в газетах о бегстве новоявленного миллионера.

– Подробнее, – сказал я.

– Они собирались втроем на пляж. Михаэль в семь утра спустился вниз. Он обычно бегал по утрам, если не торопился на работу… Прошло несколько часов, Михаэль не возвращался… В полдень позвонил какой-то мужчина и сказал, что Михаэль находится у них в руках, и что если Сара до вечера воскресенья не принесет четыре миллиона шекелей, Михаэля убьют.

– Стоп, – резко сказал я. – Сара сообщила в полицию?

– Нет, этот негодяй сказал, что за домом следят и, если она заявит в полицию, то Михаэля убьют немедленно.

– Глупо и опасно, – заявил я. – За домом, может, и следили, но вряд ли похитители могли прослушивать телефонные разговоры. Жена вашего друга обязана была позвонить в полицию и предоставить действовать специалистам!

– Вам хорошо рассуждать… – вздохнул Хузман. – Сара была дома одна с ребенком… Деньги лежали в банке.

– Она, возможно, узнала голос? Каким он ей показался?

– Сара сказала: обычный мужской голос, немного гнусавый, ну, такой, когда человек зажимает пальцами кончик носа… Чтобы не узнали. На иврите говорил без акцента, но ведь сейчас любой араб говорит не хуже премьер-министра…

– Спорное сравнение, – пробормотал я. – Ну хорошо. В полицию Сара не позвонила, банки в субботу закрыты, родственники вообще не в курсе событий. Что же она предприняла?