Александр Чайко - Как стать иттатером

Хлебные лепёшки в этой стране считались традиционным блюдом. Запивали обычно специальным напоем из листьев, отдалённо напоминающим чай. Только пить этот напиток необходимо в холодном виде, назывался он бибен. В этой жаркой стране, чем он холоднее, тем дороже.

Вернулись домой перед комендантским часом. К этому времени только начинало заходить местное солнце. Закаты здесь и вправду восхитительны. Нефритовое небо медленно поглощало шафрановые лучи Вайлто*. Они будто прятались за гигантским гребнем-скалой, накрывая серо-холодной тенью город. Я был поражён обилием оттенков зелёного и жёлтого. Казалось, художник взял все цвета на палитре, чтобы создать идеальное сочетание. На другом конце поднебесья наплывали тёмно-зелёные краски здешней ночи. И вот случилось самое неожиданное: пока наблюдал за закатом, три нежные луны увенчали заоблачное царство. Они были словно сёстры, которые, стесняясь своей молодости и невинности, устроили прогулку по небесным дорогам.

Странно наблюдать, что в воздушном пространстве никого нет: ни птиц, ни летательных аппаратов… Пустыня неба была нетронута жизнью. При этом здесь продавалось мясо, но представителей местной фауны не было видно.

Нас впитала в себя удивительная природа. Мы даже не заметили, как сильно проголодались, поэтому помчались домой и сразу налетели на хвалёные «грибные стволы». Они были очень мягкими, вкусными и напоминали хрустящую, сочную, жаренную ножку гриба, а со свежей лепёшкой это было объедением.

– Ноон, почему мы солгали начальнику Стру? Может, он знает, что с вами происходило? – несмотря на то, что проголодался, этот вопрос не давал мне покоя.

– Ты правильно рассуждаешь, юноша, и здраво мыслишь. – Ноон наслаждался деликатесом. – Но почему-то меня не покидает уверенность, что лучше будет молчать. От лишних разговоров всегда было больше бед, чем от тишины.

– Я бы рассказал. Он ведь позвал отдельно побеседовать.

– Мне это и показалось странным. Было видно, что он очень хотел, чтобы другие нас не слышали, и интересно почему…

В этот момент из-под пола донёсся шум.

Мы замолчали и перестали двигаться. Всё утихло. Это был не первый скрип снизу, заставляющий нас замереть и начать настороженно прислушиваться.

Полы являлись для нас очередной загадкой. При заселении предупредили, что они неприкосновенны. Самостоятельный ремонт запрещён. Нельзя покрывать коврами. В армилле написан целый свод правил, касающихся пола.

В эту ночь шума под нами было больше обычного. Поэтому мы долго не могли уснуть. Чтобы отвлечься, разговаривали о том, что вспомнили из своей жизни. Решили так делать каждую ночь. Ноон поведал, что видел себя в юности в военной форме, в зрелости был неприлично богат, и что семья состояла из четырёх человек.

Непонятный шум под полом тем временем то появлялся, то исчезал. Этой ночью мы часто просыпались и молча переглядывались в испуге. Всё напоминало какой-то фильм ужасов, в котором мы были жертвами, а садист-убийца нагнетал обстановку.

Ноон

Шел четвёртый день со знакомства с Альтером. Может в силу возраста, а может в прошлой жизни я поднимался так же рано. Очень тихо шёл заниматься самыми заурядными делами: чистил зубы при помощи нити и умывался. По окончанию комендантского часа прогуливался за свежей водой для юного соседа.

Сегодня утром к моим ежедневным делам добавилась смена повязки на травмированном пальце. Подготовил кусок ткани и теперь размышлял, чем можно обработать порез. Кроме чистой воды дома ничего не оказалось. Осторожно стал раскручивать с ожиданием того неприятного ощущения, когда ткань бинта приклеивается к ране и её нужно плавно оторвать. Как же оторопел, когда размотал всё без боли, а раны на указательном пальце не оказалось. Не было ни ссадин, ни мозолей, которые получил за все эти дни. Я взглянул на руки почивающего Альтера. Его лопнувшие волдыри оставались на месте. Это было очень неестественно. Меня страшили перемены, которые в себе чувствовал и растолковать не мог. Решил, что лучше будет обратно забинтовать палец и заняться любимым делом.

Местный нефритово-жёлтый рассвет был упоителен. Ещё красивее его делали редкие прямые облака, словно расступающиеся перед светилом. После сна от первых лучей этот мир становился более приветливым. Мне нравилось стоять у ромбовидного окна и созерцать. В первый день я даже вылез полюбоваться рассветом на улицу. Азордные, которые в этот момент прочёсывали улицы, запретили мне покидать дом до окончания комендантского часа. Поэтому, когда Альтер открывал глаза, чаще всего видел меня, стоящего у окна.

Сегодня жара поднялась раньше обычного. Меня восхищала преданность делу облитого потом Стру: утренний каждодневный обход ради проспавшего бедолаги. Но сегодня ему не повезло. Я всегда встаю рано, а Альтер уже очнулся, когда начальник к нам наведался. Так что к моменту его визита мы уминали вчерашние лепёшки. Они были не настолько лакомыми, по краям уже образовалась чёрствая корка.

Я долго колебался, но решил поделиться с Альтером своими переменами. Мне любопытно его молодое мнение. Можно было бы узнать у Стру, но интуиция меня останавливала. С коллег по работе совсем никакого проку: их неразумные головы заполняли только плотские мысли. Хотя женской ласки здесь действительно не хватает.

– И всё же, Альтер, в интересное место мы попали.

–Ага. – Он уплетал еду за обе щёки.

– Помнишь, после болезни, я говорил, что во мне что-то поменялось.

– Ага.

– Сегодня я увидел первые перемены.

– Что случилось? – сначала не особо заинтересованным тоном прозвучал его вопрос.

Вместо того, чтобы рассказывать, решил продемонстрировать. Аккуратно размотал травмированный вчера палец. Пореза, с которым Альтер предлагал обратиться к врачу, не оказалось. Юноша выронил лепёшку и с удивлением воскликнул:

– Как так?! Где глубокая рана! Меньше, чем за несколько недель, она бы точно не зажила.

– Пока мне и самому трудно всё осознать. Видимо, мы много интересного не знаем.

– Может, здесь все раны так быстро заживают. Хотя нет, мои мозоли на месте. А у вас… а у вас даже мозоли зажили!

– Как ты думаешь, Альтер, почему?

– Сначала странная болезнь, потом на вас раны стали заживать за ночь. Еда и быт у нас одинаковы. Может, вы в прошлой жизни были не простым человеком?

– По-моему, самым заурядным. – Начал бережно заматывать палец обратно в тряпку, ибо меня не на секунду не покидала мысль, что такие вещи лучше утаить.

– Зачем вы бинтуете здоровый палец?

– Ты помнишь, юноша, как начальник Стру расспрашивал нас? А после всю ночь под нами творилась какая-то суматоха. Звучит как старческая паранойя, но мне кажется, что эти события связаны. Нас держат под наблюдением. После подозрений начальника стали следить более тщательно.