Николай Малунов - Леший. Рыцарь в зеленых доспехах

Норд, фыркнув на хозяина, одарив того капельцами жижи толи из носа. то ли из пасти, то ли с усов, принялся настойчиво мрякать, требуя своей порции ласки перед сном. Да, детское тоненькое «Мау» тоже мутировало в тяжелое, басовитое «Мря». Вообще, к удилению не только Лешего но и сослуживцев, обитавших в казарме, кот научился издавать очень много различных звуков, которые обычные кошки никогда не издают. Так в речевом запасе кота было его постоянное «Мря», похожее на детское «Уа», что-то похожее «к-к-к-к-к», когда кот видел птицу, на которую хотел напасть, несколько видев шипения и что-то похожее на чевлоеческое «Вован?» Причем именно такое, вопросительное. Интонаций в голосе кота было много и по ним Леший легко мог понять все, что зверь ему говорит, впрочем, как и зверь умел понимать человека и вот стоило сейчас Орлову уже начать материться за столь ранний подъем, как кот замер, к чему-то прислушиваясь и тут же, с силой оттолкнувшись от груди хозяина, который вновь при этом крякнул, умчался куда-то в угол. Слышали, как маленькие дети топают? Вот такой вот топот представьте посреди ночи… Ну, конечно, кому приятно будет, вот и соседи по койкам заскрипели пружинами «панцерок», недовольно засопели, заворчали. Котяра «продыгыдыкал» в угол комнаты, чем-то там оглушительно грохнул, судя по всему, врезался не то в стул, не то в стол, опрокинув с него что-то при этом а потом утробно заурчал.

– Мря! – шмякнул пушистый нарушитель тишины на сонное лицо хозяина что-то мягкое и мокрое.

Леший выругался, стирая со лба жижу.

– Да твою мать! Ну Норд!

Дохлая мышь, только что пойманная доблестным защитником людишек с хлюпаньем упала на пол.

– Мря! – гордо взгромоздилась зверюга на кровать и вновь принялась топтать хозяина, требуя похвалы.

Орлов засопел, выругался, перевернулся на бок, сграбастав кота рукой и, прижав к себе, дав наконец-то зверю на растерзание свою левую руку, принялся ждать, пока тот добросовестно выполнит свою лизательно-кустаельную работу. Так и жили… но сегодня все должно измениться. Сегодня вечером уходит очередной борт на родину. Очередной, но особенный. Сегодня Алексей отправится домой и больше никогда сюда не вернется. От этого было немного грустно и потому спать уже не хотелось. Уходила, завершалась, обрывалась целая эпоха его жизни. Большей части жизни. Как оно там, в «большом мире»? Нет, он, конечно, бывал там, каждые пол года или год, но одно дело на время, чисто отметиться в военкомате, пару месяцев посидеть в душной съемной квартирке и вновь вернуться сюда, где все для него привычнее и понятнее, нежели там, а другое дело остаться там, в чужом, по сути для него мире, навсегда. На-всег-да… Орлов вздохнул. Грустно звучит. Страшно. Навсегда это ведь до старости, до смерти. Какой она у него будет? Найдет ли он себе место там?.. Денег хватит на безбедное существование до конца жизни, за это можно не переживать. На счету нулей достаточно, плюс военная пенсия, бонусы за награды… Да и надо-то ему не так много, так что точно, на счет этого можно не переживать. Переживать стоит за другое. Ничего не делать он не умеет. Ну, сколько он дома просидит? Месяц? Два? А дальше? Это ведь не «навсегда» это всего на короткий промежуток времени. Надо же чем-то будет заниматься… Дом вот еще, кстати. Тоже вопрос. Снимать квартиру «навсегда» нельзя. Он станет старым, надо значит, что-то свое, а это самое, «свое» он даже не представляет, сколько сейчас стоит. Тут-то у него все казенное. И крыша над головой и кровать под жопой и даже столовая… Одежду только знай, покупай, снарягу, да новые смертоносные игрушки… Вот! А оружие куда девать? Тут оставить? Ведь на кровные покупал-выписывал-заказывал… Зеленый, склизкий зверь в горле издал оглушительное «ква». Нет, надо забрать, но как оно там, на «гражданке»? Тут-то носи хоть гранатомет с собой, а там, говорят, нельзя так… Даже, по слухам, простое ружье гладкоствольное чтобы иметь, гражданину надо кучу справок собрать. Да не! Бред какой-то. Лешего аж передернуло от мерзкого слова «справка». Ненавидел он документы, наверное, еще больше чем противника на поле боя. Когда ему говорят «надо вот такую форму, справку или бумажку», его аж до побеления эта ситуация доводит, а бюрократия уже и сюда добирается. Благо, что товарищи помогают, Олейников да начальник мед роты… Надо, кстати, зайти к ней попрощаться…

Круговорот мыслей, накинувшийся на Алексея, как только мозг понял, что спать больше не хочет, чуть было не задушил, благо что урчащий кот под боком спас, особо чувствительно прикусив подушечку пальца.

– Нордя! – слегка пристукнул по макушке кота Алексей, одернув ладонь. – Кончай давай.

– Мря! – боднул зверь хозяина и, поняв по интонации, что человек больше не в том состоянии, чтобы играться, поерзав на лопатках, словно человек, перевернулся на другой бок, прижавшись к Орлову спиной.

Пару раз ударив хвостом по одеялу, словно говоря, «Я обиделся, ты за это еще поплатишься», кот вздохнул и затих. Орлов тоже вздохнул, погладил широкую макушку кота, потер уши, от чего зверь сразу все забыл и простил. Очень уж он любил, когда ему уши трут. Даже, наверное, одну из жизней готов был отдать за то, чтобы ему вечно кто-то потирал огромные уши с длиннющими, густыми кисточками на концах.

Норд в итоге уснул, а Леший, проворочившись еще с пол часа, окончательно поняв, что сна от волнения и мыслей больше ни в одном глазу, принял решение вставать. За сегодня нужно многое было успеть сделать: подписать документы на убытие, собрать вещи и со всеми попрощаться. От первой мысли Алексея аж натурально передернуло, от второй в пот бросило, как только он представил тот список вещей, которые еще недособрал, а от третей стало чуточку грустно.

Одевшись и позавидовав умению лохматого друга засыпать на ровном месте хоть под пушечным обстрелом, Леший вышел из казармы. Свежий воздух слизал остатки сна. Бросив взгляд в сторону штаба, Орлов безошибочно выделил окна кабинета командира базы. Олейников не спал.

– Ну, с тебя тогда и начнем, – зевнув и поежившись утреней прохладе пробормотал снайпер, направившись к зданию.

***

– Все же окончательно? – вздохнул полковник, занеся руку с авторучкой над приказом.

– Окончательно, Петрович, – качнул головой Алексей. – Теперь уже точно все. Чувствую.

– Ну, как знаешь… – Командир размашисто расписался в бланке и пододвинул его капитану. – С этим утром, – он посмотрел на наручные часы, – через три часа, в комендатуру. На проходной покажешь… ну, ты помнишь, – Орлов кивнул, аккуратно убрал сложенный вчетверо листок в нагрудный карман. – Что ж… – полковник опустил тяжелый взгляд, уперся им в исцарапанную крышку стола. – Не знаю что сказать, Лех. С одной стороны, рад за тебя. Тут не сахар. С другой. Свыкся уже с рожей твоей. Бросаешь тут старика одного…