Array Мишель Лафф - Трактирщица

– Зато у них всегда есть шанс приятно удивить вас и порадовать, – неожиданно хмыкнул парень и вдруг признался. – Я тоже хоронил. Мать. Отец сбежал с какой-то деревенской девушкой, бросил нас. Потом оказалось, что ему пришла повестка. Король собирал народ на войну. И он поэтому сбежал. Мама не выдержала позора, сгорела за неделю. Сестра вышла замуж, отреклась от рода. Успела. На следующий день мне пришлось хоронить маму на кладбище для бродяг, потому что отец свинтил вместе с деньгами. Наши вещи забрала и продала Лика. Сестра, то есть. Я ходил к ней, спрашивал, что будет со мной, но меня не пустили в дом. Так и стоял на пороге приблудным псом.

Говорить он стал медленнее, смотрел под ноги и тщательно подбирал слова. Будто не хотел ранить ещё и меня правдой о своей жизни.

– Вы знаете, лина Хельда, я тогда шёл к ней и думал, что сестру на похороны не пустил муж. Для её же блага. Или что она боится видеть маму мертвой. А оказалось, что Лике просто всё равно. Она не захотела прийти. Испугалась носить нашу фамилию. Получается, я думал о ней лучше, чем она есть на самом деле. И всё равно стоял там и думал, что меня она не бросит. Она же старше. Мама всегда говорила, что мы должны помогать друг другу. Но она прогнала, а потом вообще стражу вызвала, потому что я не дал дворецкому себя выгнать. Ещё был суд. Судили меня, а не отца, потому что его найти не смогли. Признали его предателем, а мне дали выбор – отречься от отца и получить свободу или не отказываться от фамилии, получить наследство и отправиться на север в колонию для детей-преступников на три года. Мне обещали хороший дом взамен того, что принадлежал родителям. Сказали, у меня будет всё необходимое… И я снова подумал о людях слишком хорошо. Поверил и согласился стать отказником.

– Так ты попал в приют?

– Да, – он кивнул и сел прямо на пол. – Не знаю, зачем рассказываю. Наверное, потому, что анкету на себя не написал и не смогу. Вы лучше потом, сами…

– Сколько тебе тогда было? – тихо спросила я.

– Двенадцать. Но выглядел на четырнадцать, иначе не смог бы мать хоронить. Сказал, что документы потерялись. Тогда война шла, людей хоронили каждый день. У меня только спросили имя и фамилию, сделали табличку и закопали тело в мешке, потому что гроб – это слишком дорого.

– Дайс и Кондр именно тогда с тобой подружились?

– Шутите? – фыркнул Бесо. – Тогда Дайс и Кондр вместе с остальными хорошенько намяли мне бока. В приюте главным был Мишай. Он таскал ребят в город, они попрошайничали и воровали. Хотя тогда еды всем хватало. Потом управляющего поменяли, старый ушёл на фронт. А новый воровал, еды стало мало.

– Куда делся Мишай? – хмуро спросила я, изо всех сил надеясь, что малолетний преступник уже сидел в тюрьме.

– Семнадцать ему исполнилось через два года после моего прихода, – ответил мой воспитанник. – Я тогда уже стал собирать вокруг себя мелких, учил читать, защищал. Рассказывал сказки, которые мне мама на ночь читала. Договорился с Седимом, чтобы он учил меня столярному ремеслу. Дайс переметнулся первым. Тогда как раз Динали привезли, от неё мать отказалась. Она в Весёлом доме стала работать, а дочь отвлекала клиентов на себя.

– То есть? – у меня неприятно похолодело в груди.

– Да, – не стал врать Бесо. – Вы всё правильно поняли. Об этом узнал отец Динали. Он хоть и пьянь, но любил дочь. Пошёл к страже, написал заявление. Мол, так и так, дочь растёт в ужасных условиях. А Динали взяла и рассказала всё, когда пришла проверка. И о том, чем мать занимается, и о том, что разные дяди прячут что-то в подполье на кухне. Обыск показал, что там фальшивые деньги… Но это всё в анкете есть. Динали красивая же, она Мишаю сразу понравилась. Он в Весёлый дом уже ходил, сказал, что раньше её видел. Обещал платить. А она испугалась, кричать стала. Я услышал, прибежал.

Парень говорил, запустив пятерню в волосы. Иногда наматывал пряди на пальцы и дёргал. Боль поднималась из воспоминаний. Иначе её было сложно осознать.

– Естественно, меня избили. Мишай старше на четыре года, сильнее и бил, не щадя. Кондр его оттащил, Дайс стал выяснять, в чем дело. А когда узнал, плюнул в лицо Мишаю. Ему тогда ребро сломали. Ну а потом Кондр отказался идти воровать. Мишаю стукнуло семнадцать, он забрал своих. Кто не захотел идти, были вынуждены подчиниться новым правилам. Взамен я их защищал. И от воспитателей, и от соседских.

– Настоящий мужчина, – я ласково погладила его по плечу и посмотрела на каменного медвежонка. – Постараюсь не разочаровать никого из вас. Но мне сложно. Никогда не общалась с детьми, не умею. Я могу заработать вам на еду, одежду. Возможно, со временем на образование. Но я не уверена, что могу делиться с вами теплом, как лина Каро. Меня такому не учили.

– Я всегда говорю ребятам, что мы друг другу семья. Я их старший брат. Лина Каро как мама. А вы добрая, но строгая тётушка.

– Лина Каро не слишком молода, чтобы быть вашей мамой? – улыбнулась я.

– Мелким в самый раз, – не согласился Бесо. – А старшие помнят родителей, замены им не ищут.

– Мужчины делали мне разные предложения, но такого ещё не было.

Бесо серьёзно взглянул на меня, а потом вдруг хитро улыбнулся и встал на одно колено:

– Лина Хельда, вы станете моей тётей?

Я кивнула и обняла его.

– Только у меня ещё три десятка братьев и сестёр… – пробормотал Бесо, и я не выдержала, рассмеялась.

Экскурсию мы закончили и вернулись в трактир, чтобы прочитать письмо от Руфуса. Старый секретарь писал загадками и намёками, такая уж у него была манера общения. Но, по сути, он говорил то же, что и Саливан.

На следующий день мы решили заняться вывеской для трактира. Бесо вырезал буквы из дерева, а я красила их в красный цвет. Доску под них сделали жёлтой. Прибили к ней надпись, и я под радостный визг детей подняла Бесо в воздух, чтобы он прикрепил вывеску над входом. На шум из трактира вышел Сашар. Молчал минуту, разглядывая нашу работу.

– Нужно сделать ещё с десяток поменьше, чтобы расставить указатели по дороге сюда, – предложил вожак оборотней. – Кровати готовы. За ночь мы доделаем столы. Там всё ещё проще.

– Тогда слушаем сюда, народ, – я обвела взглядом своё немаленькое семейство. Почти сорок человек, ага. – Сейчас обедаем, и женская часть населения идёт мыть, драить и восхищаться, а мужская начинает делать столы. Хотя бы десяток пока. Потом вам, парни, нужно перенести кровати. Девочки их застелют, начнём расставлять продукты и посуду, книги. Это не тяжело, мы и сами справимся. А ещё мастерская лины Риль тоже сможет переехать. Всё нужно сделать до ночи, потому что завтра утром я поеду в столицу, чтобы забрать вещи и встретиться со старым знакомым. Возможно, привезу с собой подарки.

Маленькие обрадовались, старшие нахмурились, бросая взгляды на оборотней.