Николай Николаев - «ОООООО»

По достаточно утоптанной зигзагообразной тропе вприпрыжку, прижав уши, несся во весь опор тушканчик Жужик. Тропа поворачивала в разные стороны, иногда пересекаясь с другой тропой, образуя тем самым непонятный лабиринт. На этих виражах Жужик действительно демонстрировал чудеса эквилибристики, входя в повороты так, будто на него не действовали законы физики. Чуть дальше Лефа увидел облако пыли, которое то расходилось, то соединялось, словно так же двигалось по лабиринту. Через несколько секунд после промчавшегося мимо него Жужика выбежала стая варанов, которые разбежались на перекрестке в разные стороны ему наперерез. Когда Жужик внезапно оказывался на перекрестке с глазу на глаз с пресмыкающимся, он так ловко, какими-то неимоверными качаниями тела, на большой скорости уходил от варана, что тот смыкал свою пасть совсем в другой стороне, не там, где его впритирку огибал Жужик. Такая картина продолжалась несколько минут. Ошарашенно Лефа наблюдал за бесподобными шныряющими движениями Жужика.

Добежав до конца своего вычурного лабиринта и упершись в тупик, Жужик спрятался за валун, вытянув из-под него только свой небольшой хоботок. Сразу же подоспевшие вараны также собрались в тупике, вытягивая раздвоенные языки. Они пытались уловить запах Жужика, и природное чутье их не обманывало. Головы всех варанов были повернуты в сторону нашего ловкого спортсмена, откуда слышалось дыхание запыхавшегося бегуна. Медленными, но неуверенными шагами они потянулись к валунам, при этом осматриваясь по сторонам, как будто чего-то опасаясь. Их языки уже потянулись к тому месту, где спрятался Жужик, как вдруг, откуда ни возьмись, перед их мордами что-то свалилось. Это был какой-то зверек. Расправив свой хвост, зверь, оскалил свою пасть, и уставился на них своими скошенными глазами. На что вараны слегка только отдернули головы, и, не обращая внимания на угрожающую пантомиму, продолжили свое движение. От этого не известное ученым животное резко изменилось и, закатив глаза, распласталось в конвульсиях на камне, а затем, приоткрыв рот, испустило последний дух и замерло. У варанов, которые стали пробовать языком воздух после увиденного, тут же возник рвотный рефлекс, и они, разбегаясь в разные стороны, стали высовывать свой язык наружу, как будто очищая его, что то сплевывали и мотали головой. Словом, картина наблюдалась нелицеприятная.

Тем временем Жужик вышел из своего укрытия и спокойным шагом прошел мимо жутких рептилий, на которых было жалко смотреть. Налицо у них были признаки какого-то удивительного отравления, что не вполне укладывалось в голове Лефы. Да и Жужика было не узнать: на его голове была странная маска с длинным хоботом. Он легкими и ловкими движениями вприпрыжку взобрался на песчаный валун, около которого стоял Лефа, и сняв уже на вершине свою странную маску, с задором обратился к слону: «Здорово, брата-а-ан!» При этом он обнял своим хоботком гигантский хобот Лефы. Слон ничего не мог сказать, потому что находился в изумлении и под впечатлением от увиденного и только иногда хлопал своими ресницами.

Да, Жужик относился к отряду прыгуньковых – небольшим зверькам, которые по своей природе и генетическим данным относятся к родственникам слонов. Вот такая интересная мать-природа: откуда со временем выйдет и куда зайдет, не могут сказать даже великие ученые.

– Ну ты что, братан, не признал? – еще раз обратился к Лефе Жужик.

– А это кто? – спросил Лефа, указывая хоботом на безжизненное тело зверька с пушистым хвостом.

– Это Опусскунсович, относится к скунсам, но не совсем скунс, так как наполовину опоссум. У нас такие в Африке не живут, его депортировали с Северной Америки, говорят, жизни никому не давал. А я его приютил, обогрел. Оказался неплохой малый, ну есть небольшие нюансы, но я их решаю с помощью этого, – и показал на свой противогаз.

– А с этими, с ними что? – Лефа указал на варанов.

– Да эти сейчас расползутся, у меня в пещере для них все, что надо, имеется, они знают об этом. В общем, почти дрессированные, одним словом – хладнокровные пресмыкающиеся, но тоже помогают мне тренироваться по бразильской системе. Кстати, здорово помогают! Короче, у нас тут командная работа, и каждый отвечает за свое.

Лефа слышал Жужика, но не слушал, поскольку не мог оторвать взгляд от лежащего тела зверька, настолько он был поражен тем, как этот удивительный североамериканец преставился. И почему его терзали эти мысли? Жужик продолжал рассказывать о своей системе тренировок и о промежуточных результатах. Он описывал ярко и красочно, порой уходя в себя, не глядя на Лефу. А Лефа неосознанно, руководствуясь своими слоновьими инстинктами, в это время пошел в сторону лежащего зверька, желая хоть чем-то или как-то помочь ему. Подойдя, он инстинктивно поднес свой хобот к жертве тренировок, планируя либо растормошить его, либо поставить на ноги. Но как только он поднес к нему хобот, вдруг услышал обеспокоенный голос: «Лефа, нет, не надо!» Но было уже поздно. Страшно смердящий запах, исходивший от зверька, дошел до рецепторов Лефы и уже несся в головной мозг. Словно нашатырь, запах ударил Лефе в голову, но только это было в несколько раз хуже. Такого скверного запаха ноздри животных Африки не знали. Резко отпрянув и откинув назад голову с хоботом, Лефа сел на пятую точку и начал считать звездочки, появившиеся у него перед глазами. Словно в тумане, он увидел перед собой Жужика, в его удивительной маске, который щелкал пальцами перед его глазами. «Лефа, Лефа!» – доносилось до слона, – «Давай, встаем, выходим!»

Такого удара Лефе держать не приходилось. «Вот звезданули так звезданули», – думал Лефа, разглядывая кружащиеся над ним звездочки. Но как бы не отвлекали его звездочки, мелькавшие перед глазами, он вдруг почувствовал какое-то просветление в своем уме:

– Да, ребята! Так, наверное, и бывает с хамами и эгоистами, когда в качестве назидания судьба натыкает их на чей-нибудь крепкий кулак, после чего их безудержная наглость улетучивается раз и навсегда, – задумчиво произнес Лефа неожиданно мудрую для него фразу.

Именно так, дорогие читатели, произошло и с Лефой, который чудным образом изменился, оказавшись на пятой точке из-за своей самонадеянности и неумения слушать других.

– Что, что это было, что со мной? – слегка покачиваясь, Лефа поплелся за Жужиком, который, держа его за хобот, вывел из сети лабиринтов за песчаные комья. Тут великан вдохнул и стал приходить в себя, шевеля ушами, словно опахалом, нагнетая на себя волны свежего воздуха.

– Понимаешь, Лефа, хоть вараны и помогают мне тренироваться, ведь на фоне опасности я вырабатываю ловкость и маневренность, но они иногда заигрываются – рептилоиды же, сожрать могут. И когда мне приходится совсем туго, на помощь приходит Опосскунсович. Он перед ними начинает типа помирать понарошку и при этом непроизвольно до того дурно пахнет, что даже варанов, которые и без того жрут всякую дрянь, начинает тошнить. А когда очнется – нормальный парень, и всегда говорит, что не может быть, чтобы он вонял, начинает нюхать свою шерсть. Когда он лежит без сознания, его нос, видимо, привыкает и перестает что-либо чуять, но шерсть-то пропитывается запахом. Приходится терпеть, он ведь член команды и не раз спасал мою жизнь. В общем, друг и неплохой парень. Ты же тоже не без изъянов, – рассказывал Жужик о своем пахучем товарище.