Георгий Юрков - Сержант Глюк

Лучи вошли в мои глазницы и проникли в глубину моей головы.

– Кто ты? – услышал я шелест могучего дыхания с затихающим эхом. Это был голос парня.

– Сержант элитных коммандос, командир штурмовой группы, сэр! – Отчеканил я.

– Ты послан… убить меня?

– Никак нет, сэр! – с благоговением ответил я. – Вы же всемогущий Бог коммандос!

– Ты не шутишь?.. Тогда… – голос парня стал неумело командирским. – Автомат за спину! Смирно! Упал! Отжался! Встал! Упал! Отжался! Встал! Приготовиться к рукопашной!

Беспрекословно выполняя все команды, я, наконец, выхватил притороченный к бедру штурмовой кинжал, встал в стойку для ножевого боя и сделал устрашающее лицо.

– Отставить! Смирно! Вольно!.. Молодец, выдаешь реальный коннэкшен с этой балдой, – парень щелкнул пальцем по бейсболке в районе виска. – Значит, ты из «комбата»?..

– Так точно, сэр! Согласно вашего приказа, я должен пробираться к своим!

– Ты уже у своих, – он покрутил пальцем у своего виска. – Вероятно, кодовый выстрел в мой адрес выбросил тебя сюда, как дополненную реальность. Ты – глюк моего компа.

Я обеспокоился непонятным выражением в мой адрес:

– Я разжалован, сэр?

– Нет. Общая игровая нейросеть между нами, как видишь, осталась. Это значит, что глюк теперь и в моих мозгах. А ты, по-прежнему, сержант. Сержант Глюк.

– Так точно, сэр, сержант Глюк! – Я обрадовался, что я все ещё сержант. А под каким именем находиться в незнакомом городе, мне было все равно.

– А я Костян, – представился парень.

В этот момент в дверь квартиры позвонили, настойчиво и долго.

– Это за мной, опергруппа, – тихо сказал Костян.

– Противник, сэр? – Я взял автомат наизготовку.

– Увидим. Спрячься за штору. Никаких действий без моего приказа! – он снял бейсболку, выключил и спрятал в столе мобильный компьютер, связь с ним прервалась. Я спрятался, согласно приказа. Всемогущий Бог коммандос пошел открывать входную дверь .

8

На подходе к двери Костян решил не включать экран домофона и не заглядывать в него. Поздно метаться в надежде, что вдруг пронесет. Точка невозврата пройдена. Следует принять судьбу такой, какой она стучится в дверь, пусть даже и в малоприятном виде опергруппы.

Молча и рывком Костян распахнул дверь. И – обомлел…

Перед Костяном, это предутреннее время, в этом заплеванном подъезде, предстали два блистательных молодых джентльмена, одетые солидно и дорого. В шляпах, в распахнутых плащах, из-под которых были видны элегантные серые костюмы, дополненные белыми сорочками и бордовыми галстуками. Джентльмены распространяли атмосферу спокойствия, уверенности и дорогого парфюма. Они были похожи одновременно и на молодых профессоров и на молодых мафиози. Один из них держал в руке массивный кейс.

Вот уж кого действительно не ожидал увидеть Костян. Не сразу он узнал в джентльменах своих приятелей-однокурсников, насколько преобразились они со дня их последней встречи. Это были Леня Околевич и Рафаэль Угробян.

– Ё-ё-ё!!! – хлопнув себя по коленкам, все трое радостно исторгли боевой университетский клич. И джентльмены ввалились в квартиру, обниматься.

Они не были большими друзьями, но приятелями были точно. На старших курсах их всех, очень разных, ревниво следивших за программерскими успехами друг друга, объединял поиск первых заработков на поприще будущей профессии. Лидером в этом был Костян, возможно, в силу своего столичного происхождения и проживания, он лучше ориентировался в обстановке и конъюнктуре.

Рафаэль, а попросту Раф, прибыл на факультет из южной глубинки. У него было трудное детство, неадекватно строгое воспитание и горячее желание выбиться в люди. Он был стеснителен, закомплексован, косноязычен, в нем постоянно кипели какие-то эмоции, страсти, высказать которые внятно он не мог, только издавал гортанные нечленораздельные звуки. Он был невысок, широк, плотен. За эту квадратную комплекцию и наполненную бурлящими переживаниями молчаливость его называли Ботинком, и даже поддразнивали трудным детством, деревянными игрушками, к полу прибитыми. Авторитет он приобрел позже, своей игрой в футбол за университетскую команду. Он блистал как мощный форвард, как король прорывного дриблинга и ярких финтов на высокой скорости, – настоящий Марадона. На старших курсах окончательно выяснилось, что Рафаэль не обладает ни словесным мышлением, ни образным, ни даже цифровым. Но обладает феноменальным, редчайшим мышлением алгоритмами. В полном соответствии со своим футбольным темпераментом, он стал выдавать взрывные алгоритмические идеи, но они были фрагментарными и разрозненными, им часто не хватало логического завершения и коммерческой практичности.

В этом плане Рафаэль с Леней неплохо дополняли друг друга. Леня приехал из крупного сибирского города, он демонстрировал средние способности, сильную предварительную накачку репетиторами и неисчерпаемую готовность к упорному труду. К старшим курсам он как никто освоил навыки интегрирующего компиляторского мышления и грамотных эклектических разработок. Он умело приводил в удобоваримый вид идеи Рафаэля и мог с пафосом презентовать совместный продукт в нужное время в нужном месте. Благо, связями обеспечивала мама. Леня был высок, строен, с покатыми плечами и длинными ногами. Зачесанная назад волнистая шевелюра, в сочетании с умным лицом и убедительной речью, придавала ему благородно-интеллектуальный вид. В детстве, в силу непреклонности маминого характера, он не избежал занятий музыкой, зато, взрослея, он все больше становился похож на знаменитого американского пианиста.

После учебы Леня и Рафаэль продолжили совместное сотрудничество. Они вместе писали и успешно продавали разные программные продукты, в том числе полурабочие хакерские утилиты. В конце концов, благодаря маме Лени, они прослыли гениями в кругах состоятельных и мало смыслящих в программировании.

– Ты не представляешь, Костян, как мы рады тебя видеть! – начал Леня.

– Э-э, ага! – просиял лицом Рафаэль.

– Да, сколько лет, сколько зим! – откликнулся Костян, все еще пребывая в легком шоке. – Откуда вы? Где вы?

– Где же еще можно быть, имея такой прикид? – приосанился Леня.

– Неужели, там? – поднял палец вверх Костян.

– Бэри вище! – улыбался во весь рот Рафаэль.

– Мы – на самой вершине! – подтверждал Леня. – И нам светит яркое солнце!

– Рад за вас! – искренне сказал Костян. – Но как вы спустились сюда, в эту жалкую темную лачугу?

– Чувство дружбы, – с пафосом ответил Леня. – Мальчишеской дружбы, которая случается с нами только в студенческие годы!