Марина Орлова - Персональное чудовище для принцессы

Однако «идеальность» Запретного леса омрачалась тем, что он неспроста носил подобное название. Помимо того, что лес кишит различными хищниками, а иногда еще и нежить встречается, он оброс еще и кучей легенд, небылиц и сказок. Хоть я в большинство и не верила, но, увидев на пути черные верхушки исполинских деревьев, невольно почувствовала озноб.

У кромки леса торопливо спешилась, чувствуя, как лошадь подо мной стала нервничать в непосредственной близости от этого места. Стараясь успокоить кобылу, параллельно отвязывала сумку, что мне приготовили Мили с Майлзом, и тут-то услышала отдаленный, пока что, лай собак и звуки копыт. Погоня.

Чувствуя, как сердце забилось с утроенной скоростью где-то в перепонках, судорожно, трясущимися руками отцепила-таки сумку, взвалила ее на плечо и ударила по крупу гарцующей лошади, которая не заставила себя ждать и ринулась наутек. Я последовала ее примеру, только в другую сторону, и под шум стремительно приближающейся погони нырнула в ближайшие кусты.

Вещевой мешок я потеряла уже через несколько десятков метров, так как лес был действительно непролазным, а сумка вечно за все цеплялась, чем неимоверно замедляла мое перемещение, а между тем собаки уже были у кромки леса и ждали, когда подъедут их хозяева. С чувством полного сожаления пришлось оставить сумку и продираться вглубь налегке. Несмотря на потерю груза, дело это было нелегкое. В полной темноте, отбиваясь от острых, сухих и колючих веток, что несколько раз чуть не лишили меня зрения и знатно изранили лицо и руки, я упрямо двигалась дальше, шумно дыша, с паникой понимая, что погоня все ближе… Неудобный плащ тоже пришлось бросить и продираться уже в одной рубашке и брюках, получая все новые и новые порезы.

Еще через полчаса я уже еле двигалась и обессиленно свалилась в ближайший овраг, споткнувшись о корень дерева. При падении сильно ударилась головой о какой-то валун и чуть было не взвыла от боли, но голоса, что сейчас приближались ко мне, резко изменили мои планы. Пришлось лишь закусить губу до крови и замереть.

– Собаки взбесились, – недовольно пробасил кто-то у меня над головой. Я видела свет от двух факелов, а вот лица мужчин разглядеть мешали густые заросли.

– Места дикие, – согласился его собеседник. – Собаки дальше идти отказываются: тут слишком много крупных хищников. Мне и самому здесь не в радость торчать. Тем более ночью.

– Но девчонку нужно найти, – разозлился первый.

– И что ты предлагаешь? – хмыкнул второй. – Ночь, Запретный лес, кишащий хищниками, куда даже собаки не смеют соваться. Ты хочешь идти дальше?

– Нам был дан приказ привести девчонку живой или мертвой.

– Если тебе так хочется, я не держу. Но сам дальше не пойду. Принцесске не прожить здесь и ночи. Можно считать ее трупом.

– А доказательства ее смерти? – нервничал первый. – Без них нам нельзя даже показываться в замке: мигом шкуру спустят.

– Мы нашли ее плащ. Поистреплем немного, кровью запачкаем, скажем, что нас опередил какой-нибудь зверь и задрал девчонку. Только плащик и остался.

– Не нравится мне это, – вздохнул первый в сомнениях, но было понятно, что дальше продолжать поиски ему не хочется. – Хорошо, выждем несколько часов, затем вернемся в замок, – все же решил несговорчивый, и огонь факелов стал удаляться.

Только когда и свет, и голоса полностью исчезли, я рискнула вздохнуть, лишь сейчас поняв, что даже дыхание задержала. Стараясь не думать, что была на волосок от поимки, с тихим всхлипом и большим трудом встала на четвереньки, отчего голова резко закружилась, а желудок взбунтовался. Мимолетно порадовалась, что ничего не ела почти сутки (хотя радость сомнительная, конечно, учитывая, что осталась я в глухом лесу без провианта), и, хватаясь за ствол близрастущего дерева, подтянулась, поднимаясь на дрожащие ноги.

Так, от погони оторвалась, теперь нужно найти место для ночлега. Как это сделать, я представляла себе с трудом, но понимала, что в овраге оставаться все же не стоит. Покачиваясь от слабости и головокружения, ползком, на четвереньках, выбралась из него и побрела дальше, периодически вытирая кровь, что текла в глаза из рассеченного лба.

Появилась здравая мысль, что запах моей крови может привлечь ненужное внимание хищников, и я, недолго думая, оторвала от подола рубашки лоскут ткани и обмотала им свою многострадальную головушку. То ли ночь была очень холодной, то ли просто кровопотеря сильно сказывалась, но меня бил такой озноб, что зуб на зуб не попадал.

Толком не зная, что ищу, к тому же в полной темноте, стараясь не думать о своем неведении элементарных правил выживания в лесу, на заплетающихся ногах продолжала бездумно двигаться, даже не пытаясь уворачиваться от веток, что нещадно били по онемевшему лицу. Вскоре силы меня покинули, и я со стоном опустилась на землю по стволу ближайшего дерева.

Холод не отпускал, сознание стремительно покидало меня, и мне уже было откровенно плевать и на заговоры, и на хищников, что, по слухам, тут просто изобиловали. Я хотела лишь свернуться в клубок и уснуть. Пусть даже на сырой земле. Лишь бы уснуть и отдохнуть.

Уплывающее сознание вдруг уловило странный звук. Я вздрогнула и открыла глаза, испуганно замирая, даже позабыв, как дышать. В неясном свете луны, что с трудом пробивался через кроны деревьев, на меня в упор смотрели и чуть фосфоресцировали два немигающих глаза. Я гулко сглотнула и уловила чужое теплое дыхание на своем лице. Зажмурилась и приготовилась, что меня сейчас сожрут. Даже кричать было страшно, потому я покорно ждала своей смерти. Молча.

Прошла секунда, две… десять, но я так и не почувствовала боли. Очень медленно открыла глаза и заметила, что чудовище все еще рядом, только немного сместилось и теперь сидит поблизости, внимательно меня разглядывая. Теперь я видела, что передо мной… пума. Целая, здоровая, дикая пума, которая почему-то меня не убила до сих пор.

– Я что, так воняю, что не нравлюсь тебе как закуска? – нервно пошутила и хихикнула. Говорила тихо, почти шепотом, так как внезапно поняла, что голос мой сел, то ли от холода, то ли от страха. Попробуй разберись.

Пума никак не отреагировала, разве что ухом немного повела.

– Учти, к утру я уже окоченею и буду не такой свежей. Сейчас хотя бы теплая. Почти, – подумав, добавила я, так как тело уже свело судорогой от холода и руки со скрюченными пальцами совершенно не слушались.

Вот спрашивается: на кой черт я еще уговариваю себя сожрать? Может, чтобы не продлевать свои мучения? Почему-то сейчас я отчетливо поняла, что до утра не доживу. Действительно не доживу, и это даже не пугало. Я была сейчас в таком состоянии, что смерть приняла бы за избавление.