Дарья Гущина - Ведьмина доля

– Когда гоняешься за нечистью, это происходит само собой, – я пожала плечами. – Том, а ты не знаешь, что стирало следы «пауков» и…

– Стирало? – перебила она и снова полыхнула гневом. Чёрные глаза заискрили. Таки нашла, что искала. – Ульяш, ты реально ничего не поняла или прикалываешься?

– И тогда не поняла, и сейчас не понимаю, – призналась я честно.

– И жива к тому же, – Томка сощурилась.

– Нет, умерла, – я весело фыркнула. – И перед тобой – зомбик. Для поговорить на околонаучные темы и сообразить, к чему ты клонишь.

– И хорошо себя чувствуешь?

– Ну… голова болит немного.

– «Голова болит… немного», – передразнила Томка иронично. – Голова… без мозгов. Ульяш, ты уже дважды должна была умереть. И не в яме, а до неё. И, конечно… – её взгляд упал на мою руку. И на браслет. – И, конечно же, не обошлось без Жорика.

Браслет сам собой расстегнулся и змеёй уполз к Томке. Простейшее плетение колец, серебро – отцовский подарок на какой-то Новый год. И два почерневших, погнутых звена в ровной цепи.

– Да-а-а… – подруга изучила браслет, осторожно ощупывая чёрные звенья. – Каждый день благодари судьбу за Жорика. И его – за то, что приучил тебя носить защитные амулеты. И так каждый день спасает твою безалаберную голову и неуёмную задницу.

– Том!..

– Молчать! – рявкнула она, снова разозлившись. – Завтра же скажу Анфисе Никифоровне, чтобы она запретила тебе лезть в это дело!

– Но, Том!..

– Что «Том»? А если Жорик однажды ошибётся? Самоубьёшься по дурости в ближайшей же подворотне, и никто из нас, поверь, этому не обрадуется!

– Так хоть отмучаюсь! – я тоже начала злиться.

Подруга закатила глаза. Помолчала, нервно расплетая и снова заплетая косу, и почти спокойно объяснила:

– Ты об этом заклятье слышала. На уроках по запрещённой волшбе. Если, конечно, не прогуливала. Это «Путь в никуда». Его распознать трудно, но возможно. И его верный признак – ветер. Ветер даже в закрытом помещении, похожий на лёгкий сквозняк и пахнущий трясиной. Ветер, вырывающий из тела душу. Идеальный щит, прикрывающий, стирающий следы и убивающий.

– Оно же… утерянное!

– Кто-то теряет, а кто-то – находит, – Томка наконец оставила в покое свои волосы и посмотрела на яму: – Знаешь, что это?

– Проверка на профнепригодность? – буркнула я. – Да, знаю. Кроличья нора. Кто-то из нечисти пытался просочиться сюда с той стороны. Из мира мёртвых.

И, кажется, просочился, да не один… И вспомнился разговор «пауков»: «Ловушка сработала. Нас предупреждали, что ведьма-проверяющая пойдёт по следу чужаков, и она пошла. И попалась». Осознание потекло по спине холодным потом, и нервно зачесалась левая рука. Немыслимое везение…

– Иди-ка ты домой, – велела Томка. – Иди, выпей свою гадость от нервов… Такси вызвать?

– А ты? – я достала из кармана сотовый.

– Осмотрюсь.

– Том…

– Я всё сказала. И с Верховной поговорю, – она посмотрела на меня сочувственно: – Ульяш, ты знаешь, как я к тебе отношусь. Ты мой единственный друг и единственная искренняя ведьма в нашей клоаке. И ты одна по-настоящему мне веришь. Так верь и сейчас. Лучше тебе держаться подальше от этой истории. Целее будешь. И живее.

Я недовольно фыркнула и отвернулась.

– А ещё тебе надо… стресс снять, – добавила она негромко. – Ты пропиталась силой нечисти. Понимаешь, почему Аспид, бездушная тварь, тебя спас? Потому что ты пахнешь не ведовством, а нечистью.

Минус моей воздушной сферы, да. Становлюсь тем, с кем чаще всего вожусь, – по энергетике, запаху, ощущению. Временно, но это осложняет жизнь. И выползает наружу очень не вовремя. На пару дней бы за город, где есть Барские развалины с катакомбами, заглушающими выбросы силы… Только на кого оставлять Зойку? Не на Жорика же… А впрочем, завтра общий сбор, и Верховная что-нибудь придумает. Да, Жорик-Жорик… «Суну нос, куда не надо, – кончу ещё хуже тебя»…

От угрюмых мыслей отвлёк телефонный звонок. Томка босиком уже крутилась возле ямы.

– Да? – спросила я устало.

– Ульяна Андреевна, доброй ночи, – проворковали в трубку.

– Доброй, – безукоризненная вежливость Арчибальда почему-то сразу начала раздражать.

– Я изучил посылку и хочу выразить восхищение вашей работой, – продолжал он. – И не убили, и не покалечили, и мозг не повредили, и…

– Арчибальд Дормидонтович, пожалуйста, короче.

Опасность миновала, адреналин кончился, и усталость навалилась со всех сторон.

– Где вы находитесь? Вас подвезти?

А почему бы и нет?

– Старый жиркомбинат. Остановка – напротив секс-шопа.

Он почему-то хихикнул. Пообещал, что будет минут через десять.

Я надела куртку, перекинула через плечо сумку и попрощалась с Томкой. С опозданием, но примчалась спасать верхом на огнетушителе… Сценка с Аспидом подняла настроение, и до остановки я добрела, улыбаясь. Купила в круглосуточном киоске воду, села на скамейку и глянула на часы. Однако под утро… Пустые улицы, оранжевый свет фонарей, мигающие светофоры, шелестящая листва, грудастая неоновая фифа напротив. Осень кралась по городу, виляя рыжим хвостом, путая следы и принося тревогу. И меня её обострения тоже не обходят стороной.

Опустошив бутылку, я бездумно наблюдала за ветром, гоняющим по дороге листья, пыль и фантики от конфет. Проклятая привычка жить… Однажды меня вытащили с того света, и с тех пор я его боюсь. Очень. Страх смерти как неизвестности – это одно, а страх известного – другое, более сильное явление. И я изживала его всеми силами, но страхи – как сорняки. Либо корешок оставишь на недосягаемой глубине, либо семечко проглядишь, либо… Либо почва – такая удобренная и благодатная, взрыхлённая «прополкой», что новые страхи приживаются на раз.

Я упрямо поджала губы. Хватит. Надрожалась по углам. Лезла, лезу и буду лезть в бутылку, но докажу себе, что страха смерти во мне нет. Правда, когда это случится, мне уже будет всё равно… Но не всё равно сейчас. Я хочу лишь одного – жить. Жить и дышать. А остальное – побоку. И никаких глобальных Целей, Задач или Планов-на-будущее я не имела. Вообще. Бабочка-однодневка. Растение, как говорила тётя Фиса. Распустила листья и давай радоваться солнцу. Или дождю. А я кайфовала от ощущения жизни каждый день, и мне этого хватало. О жизни и её целях пусть размышляют те, кто боится жить. А я… не боюсь. Даже после сказанного Томкой. Там, где начинается страх смерти, всё заканчивается страхом жизни.

У тротуара притормозил скромный серый «лексус». Я отключилась от самоанализа и присвистнула. Как, однако, живет нечисть… Не красный, но джип.

– Ульяна Андреева, простите, припозднился, – «паук» вышел и открыл мне дверь. Снял шляпу и улыбнулся: – Чудесно выглядите.

Я не выдержала и рассмеялась. Волосы дыбом, на щеке горит царапина, вся в грязи и болотной вони…