Александра Птухина - Замысел и промысел, или Кто не играет в кости. Часть 1

Принц тут же сжал острый локоть своей спутницы и продолжил:

– Флоримель хотела сказать, что на фреске мы изображены несколько… как бы точнее выразиться… Несколько преувеличенно прекрасно.

– Несколько?! – принцесса отдёрнула локоть и сделала шаг навстречу королю. – Отец, на этой картине вовсе не мы! И уж точно не наша история!

– Не понимаю, о чём ты, дочь моя, – потупился, отступая, Его Величество.

– Не о чём, а о ком! Что это за расфуфыренный хлыщ в блестящих латах? Да если бы спасать меня явился такой… такой…

– Прекрасный принц, – подсказал Бриан.

– Допустим, – выдохнула Флоримель, – но за мной пришёл ты! И никаких сверкающих доспехов, и глаза у тебя карие! И кстати, почему меня изобразили глупой блондинкой, которая вот-вот вывалится из башни? И откуда, кстати появилась та самая башня? Мне помнится, батюшка, что вы отправили меня в холодную сырую пещеру, а для похищения моего наняли не какую-то жабу!

– Это не жаба, ваше Высочество, – дрожащим голосом вмешался господин Дорелано, – это, с позволения сказать, огнедышащий дракон…

– А должен быть грифон! Слышите? Грифон – благородный лев с головой орла и крыльями павлина! – рявкнула принцесса и продолжила своё наступление на короля: – И где пираты? Где, в конце концов, господин хранитель печати? Ведь он принимал самое непосредственное участие в тех событиях!

– Флора! – не выдержал, наконец, Его Величество. – А что ты прикажешь тут изобразить? Как ты сидела в пещере с грифоном, а потом сбежала искать принца, которого захватили пираты? Как ты переоделась юнгой и пробралась на корабль? Как твой принц оказался вовсе не принцем? Как потом ты сбежала из дворца в поисках похищенной королевской печати? Ты хоть понимаешь, что эта фреска останется потомкам. Пойми, история должна отвечать интересам современности!

– Но отец! – снова вспыхнула принцесса.

– Дорогая, – вмешался, наконец, в перепалку принц Бриан, – Его Величество, думаю прав! – тут он поймал на себе прожигающий взгляд принцессы и добавил: – Отчасти прав. Думаю, всем нам стоит обсудить сцену, которая будет не так разительно отличаться от всех предыдущих, но при этом не исказит реальность произошедшего.

– Всем нам обсудить? – король протестующе развёл руками. – Нет уж, это без меня! Предоставляю Вам, уважаемый зять, решить эту… – Его Величество красноречиво взглянул на дочь и закончил: – …эту проблему. Оставляю вас и предоставляю полную свободу (естественно, в приличествующих рамках) в выборе сюжета. А господин Дорелано, – Его Величество кивнул в сторону бледного, уже полуобморочного художника, – воплотит ваши замыслы.

Король удалился, а принц Бриан взял жену за руки.

– Флора, ну стоило ли обижать отца по таким пустякам? Подумаешь, какая-то фреска.

– Бри, ты не понимаешь! Это не какая-то фреска, это наша с тобой история, а тут… Тут даже не мы нарисованы! И где все остальные? Где пират Джакомо? Где грифон? Где, в конце концов, одноглазый?

– Милая, ну нельзя же тянуть в историю королевства всех подряд! Так ты того и гляди решишь, что на фреске должны будут появиться и те стражники, которые, как я помню, не признали тебя в мужском платье и изрядно подпортили внешность господину фон Шлицену! Как, кстати, их имена?

– Хэмиш, – Ваше Высочество, – отозвался Герберт.

Всё время царственной ссоры он и Анетта предусмотрительно держались на изрядном расстоянии, но как только гроза отгремела, поспешили присоединиться к принцу и принцессе.

– Да-да! – оживилась Анетта, и ямочки на её розовых щёчках заиграли ещё веселее. – Хэмиш представился нам сыном кузнеца.

– Нет, ты ошибаешься, – возразила фрейлине Флора. – Сыном кузнеца был другой. Такой рыжий, с кудряшками, забавный юноша. Майнстем.

– По-моему, милая, ты запамятовала. Ты же сама говорила, что этот рыжий был сплошным наказанием: за что бы ни взялся, всё буквально горело в руках. Разве может это недоразумение быть сыном кузнеца? – усомнился принц.

– Его Высочество попал в самую точку! – с изящным поклоном улыбнулась Анетта. – По крайней мере, по части пожаров! По-моему, именно он рассказывал, как спалил кузницу, сочиняя стихи.

– Да-да, друзья мои, ну конечно! – захлопала в ладоши Флоримель. – Конечно же! И как я могла забыть? Тот юноша, Майнстрем, говорил, что был студентом и изучал изящные языки. Кстати, может, привлечём его к написанию нашей летописи? Что ты думаешь, Бри?

– О нет, дорогая. Полагаю, что непосредственный участник событий, не сможет рассказать историю беспристрастно и в выгодном нам ключе, – улыбнулся бородач.

– Но мой господин, – вмешался Герберт, – Что же тогда помешает ему рассказывать свой вариант истории всем подряд?

– Благодарность, друг мой, благодарность. Надо купить ему новую кузню. Пусть едет в свою деревню и рассказывает там всё, что захочет. В любом случае, мнение селян будет на нашей стороне, ведь только подлец будет распускать грязные сплетни в ответ на такую щедрость.

– Но Бри, – улыбнулась бородачу принцесса, – я настаиваю на том, что он учился в университете тут, в столице. Кроме того, юноша придерживался весьма широких взглядов, за что и поплатился.

– А именно? – заинтересовался принц.

– Он, если мне не изменяет память, настаивал на праве барышень получать университетское образование.

– Вот как? Забавно, забавно… – усмехнулся в бороду принц Бриан.

– Как ты можешь, Бри! – принцесса залилась краской гнева.

– Ах, милая, мне, право, всё равно! Если хочешь, восстанови его в университете, а ещё лучше, отдай в его распоряжение какую-нибудь захудалую кафедру с правом обучения девиц. Поверь, он будет либо совершенно счастлив, либо сможет убедиться в абсурдности собственных идей. В любом случае, этот урок пойдёт ему на пользу!

– А как же кузня? – спросила Анетта.

– А кузню купим второму. Какая разница? – отмахнулся принц. – Давайте лучше обсудим фреску.

Все четверо перевели взгляд на онемевшего господина Дорелано. Художник шумно вздохнул и неловко попятился.

Тем временем на окне очнулась муха и с новыми силами ринулась на штурм стекла…

Некоторое время спустя…

Солнце заглядывало в витражное окно и рассыпа́лось по столу разноцветными ромбами. В его лучах кружились крохотные пылинки. Постепенно оседая, они вновь взмывали в воздух от малейшего движения.

За массивным столом, подпирая кучерявую рыжую голову, сидел молодой человек. Он переводил взгляд с окна на исписанные листы пергамента, потом снова отворачивался к окну, затем теребил очки с толстыми стёклами, после разглядывал муху, беспечно зазевавшуюся и, вследствие этой рассеянности, оказавшуюся на самом краю чернильницы. Бедняжка безуспешно пыталась выкарабкаться, но всякий раз соскальзывала вниз, нелепо перебирая крохотными задними лапками. Наконец, сжалившись над несчастной скотинкой, молодой человек осторожно передвинул перо в чернильнице.