Эдуард Шар - Тени желаний. Роман

Папа погрустнел, будто вспоминая, задумался…

– Сделаю что смогу, сынок, но могу я не так, что бы много – ответил он слегка «отяжелевшим» голосом. – Мне нужно переходить к главному, но обязательно скажу – цени, что имеешь, всё, часто кажущееся только лишь «мелочью» – возможность подремать в ванной, покушать вкусную еду, попутешествовать, погулять и подышать воздухом, встретиться с друзьями; старайся не жить так, чтобы доказывать окружающим и себе, что у тебя есть Значимость и Свобода через трудоголизм, пристрастие к алкоголю, детей, вымученное творчество и всё в таком духе – нельзя жить через «плохо» и «тяжело» только потому, что «надо» и «главное – перетерпеть». Всё же, мой милый, сказанное – важно, но – не главное теперь, вернее – главное, однако не прямо сейчас. Запомни – ты увидел меня здесь, в Израиле, не просто так, насколько знаю, Он заключён здесь и Он освободится, мне известно, что ты один из девяти и тебе предстоит сделать выбор, главное сделай верный выбор, мне не хотелось бы, что бы ты был во Зле и со Злом, я переживаю за тебя, сыночек-щщщеночек, а потому говорю это всё, большего сказать не могу, так как, ты, наверное, уже чувствуешь – запахло цветами, а эти цветы запечатывают мой рот, запрещают сказать больше и точнее, забирают меня, уж прости, я тебя люблю, скучаю, мне тебя не…

…договорить папа не успел, он стал блекнуть, я шагнул к нему, попытался обнять и руки мои даже почувствовали некое уплотнение пространства, «тающее» под пальцами, и вот его не стало… опять, я плакал, был рад, но плакал, светлая грусть, клятый мажорный минор.

Немного переждав, отдышавшись, при этом всё ещё находясь во власти эмоций, по парадоксальному стечению обстоятельств, руководствуясь абсолютно алогичными мотивами, я схватил телефон и выбежал в коридор, где, по счастью, никого не было – захотелось позвонить матери и сообщить о случившемся.

Пока шли гудки, моя голова снова начала относительно сносно думать: «напоминать» самой себе, что за десять лет, прошедших со дня похорон отца, мать ни разу не была на его могиле, скорее всего изменяла ему при жизни и всегда говорила мне про их отношения так, что сомнения в когда-либо имеющейся у неё к папе любви волей-неволей закрадывались в душу. Она не брала трубку. Чем она была занята? Спала? Употребляла алкоголь? Где-то гуляла или находилась у кого-то в гостях, жалуясь на ничего не добившегося сына и «злую» судьбу, заставляющую её работать «всю жизнь»?

Но тогда почему меня «потянуло» набрать именно ей, а не разбудить телефонным звонком бабушку, либо руками и звуками Анастасию, что было бы гораздо логичнее? Неужели это клише о «полной» семье, состоящей из матери и отца, до сих пор преследует меня, спустя все эти годы и смерть? Глупец во власти никому не нужных миражей и фантомов, порожденных социальными правилами других, счастливых в этом плане людей. «Полную» семью родителей не вернуть, ничего не исправить, как бы не хотелось… Но гудки так и не прерывались ответом, что дало мне возможность сбросить звонок. Вспомнилось, что она всегда любила сирень. Завернуть в цветки сирени камень и отдать… Да ладно, чего уж там…

– Что случилось? Что ты здесь делаешь? – спросила у меня Настя, вышедшая из номера в обнимку с плюшевым зайцем цвета крем-брюле по имени Большелапка.

– Ничего, вернее многое, важное – сбивчиво ответил я.

Я рассказал ей о том, что произошло, она явно не поверила, решив для себя, что мне всё приснилось и рассказанное мной – вариация поведения из серии действий, когда ночью я вдруг начинал искать в постели змей или бежал к входной двери квартиры, проверяя заперта ли она. И мне не в чем было её винить, потому как хоть жизнь и бывает необычней любого фильма или книги, но не всегда и не для всех, а соседи, вопреки моим опасениям, так за много лет и не своровали у нас что-либо из вещей, расположенных на лестничной клетке.

Постепенно я успокаивался, и мы отправились спать, «убив на ночь» свет. Она что-то говорила мне, но все мои мысли были о только что произошедшем, я словно бы вновь оказался на представлении пражского театра теней, где одни события сменяли собой другие, являясь диаметрально противоположными, но одинаково «прошибающими» насквозь. О каких девяти шла речь? Очень хотелось спросить об этом Адриано, но я не рискнул провозить с собой через таможню в другую страну человеческий череп, отдых и кости – подобное «монтируется», наверное, лишь у рок-звезд, сатанистов, некромантов и прочих «обособленных» групп населения, к которым я не относился, тем не менее, сейчас совет черепушки оказался бы очень кстати.

Шло время, она уже вновь спала, а ко мне сон не шёл, возможно ожидая, когда я начну считать овец, прыгающих через забор или енотов, вереницей залезающих в мусорный бак. Слёзы не лились, но явно были «на ближних подступах» к глазам, я думал, думал, анализировал, но всё-таки, наконец, заснул, отчего-то с «крайней» мыслью о возможно оставшихся следах эктоплазмы на ковре…

Первой мыслью при пробуждении была убежденность. В том, что вместо трелей птиц я слышу звуки воды в унитазном бачкЕ (прямо-таки идентичные вещи!), и в том, что произошедшее вчера действительно случилось, а не было галлюцинацией или чьей-то направленной мистификацией.

Вспомнился ясный и жаркий день на даче, где отец, сидя в старом кресле среди теней, созданных крышей крыльца, рассказывал мне об ошибках и утратах собственной жизни, о предательстве друзей и одиночестве. Невеселые разговоры перемежались просьбами мягко и «вкрадчиво» помассажировать стопы, а также шутками бытового характера. Папа умел «разбавить» беседу легким и высокоценным юмором. Тогда я зачем-то записал наш диалог на телефон и теперь очень захотелось его переслушать…

Пока я думал, Настя уже смеялась, желала как можно насыщеннее и приятнее провести пару оставшихся нам в этой стране дней, а я…я, разумеется, был «отравлен» вчерашним и никакие кулинарные вкусности на завтрак не могли перебить горести «послевкусия» диалога с тем, кого давно потерял и по кому скучал.

Пока мы ели, девушка рассказывала, что снилась ей какая-то ерунда про то, что, проходя мимо, она не подняла с асфальта гвоздику, которую ветром сдуло от памятника героям Великой отечественной войны, в расплату за что ночью ей являлись кошмары о битвах тех кровавых лет, хотя знаний про эти битвы у нее, по сути, не имелось. Сон во сне, сон о сне. Необычно. И всё же я оставался «обособленным» и задумчивым.

Жизнь может быть сильнее «отравляющих» раздумий, а потому прогулка по арабскому рынку, подбор подарков-сувениров друзьям, близким и самому себе, воздух чужой столицы – всё это постепенно заволокло легкой дымкой вечер вчерашний, переключив основы моего внимания на сегодняшний день и спутницу, находившуюся со мной рядом.