Наталья Нараевская - Янина

Янина слушала внимательно, и вся вспыхнула от негодования, но промолчала, ни слова не проронила. Густав исподтишка наблюдал за Яниной и думал, подействовала ли его клевета на девушку? Конечно же, остался доволен, яд подействовал.

– Я его понимаю, молодой, хочет повеселиться, но можно подождать, пока не уедем из порядочного дома. А вообще-то я не знаю, что он в дальнейшем думает делать, ведь у него есть сын, – вкрадчиво продолжил Густав.

– Сын? Что пан Роман женат?

– И да, и нет.

Дальше разговор был прерван. Прибежал солдат и позвал Густава:

– Пан поручик, вас просит пан Бондарик.

– Иду. Вам помочь сойти с коня, панна Янина?

– Нет-нет, идите, я сама.

Густав убежал, Янина соскочила с лошади и подозвав солдата, который еще не ушел, попросила:

– Будьте добры, расседлайте моего коня, стреножьте и отведите к лошадям, пусть пасется.

– Слушаю, барышня, будет сделано.

Отдав Янине воинское приветствие, солдат увел лошадь, а Янина села под елкой в тени и предалась размышлениям, она думала: “Вот как получается, а я чуть не влюбилась в Романа. А вдруг я его уже люблю, только мне не хотелось об этом никому говорить, даже Зосе, хотя та мне говорила: “Люби его, Яня”. Но я-то знаю, как тяжело, если ты чего-то хочешь, а это у тебя отнимают. Думала, что Зосе надоест за ним гоняться, она от него отстанет, и тогда я скажу ему о своей симпатии. Как хорошо, что Густав рассказал мне про проделки Романа. Вот было бы красиво. Допустим я вышла за него замуж, живу веселая, счастливая, а в один прекрасный день является женщина с ребенком. Ребенок говорит Роману: “Папочка-папочка, где ты был до сих пор? Мы тебя ищем-ищем, а ты здесь. Папа, пойдем домой”. Бр-р-р, какой ужас! А все-таки нехорошо со стороны Густава выдавать секреты брата, но зато мне теперь все известно. Да еще вчерашний поступок. Куда же это годится, всю ночь гулял в селе, а под утро положил мне незабудки на подоконник. Фу, какой донжуан. Интересно, придет к нам в лес, или завалился и будет спать, как медведь в берлоге. Да-а, я была лучшего мнения о нем. А все-таки стало грустно на сердце. И почему люди так плохо поступают? Посмотришь, кажется умный, правдивый, а когда узнаешь, оказывается, что под красивой оболочкой настоящая ерунда. А вчера утром, когда он положил мою руку себе на грудь, как же мне было приятно, так захотелось его поцеловать. Я тогда отняла руку, а так бы и держала её, но испугалась, чтобы он не подумал обо мне плохо. А глаза какие у него были, такие добрые, ласковые и такие красивые. Как люди могут так лицемерить? Поразительно”.

Янина так увлеклась своими думами, что не заметила, когда пришел солдат. Он стоял добрую минуту, пока она его, наконец, заметила.

– Ой, как вы меня напугали, Вы что-то хотите мне сказать?

– Извините, барышня, я не хотел вас пугать. Я думал, вы меня заметили когда я к вам подходил.

– Ничего-ничего, вы не виноваты я задумалась и потому вас не заметила. А что вы хотели мне сказать?

– Меня за вами прислала ваша тетя, мы уже сели завтракать, а вас все нет. Вот я и пришел пригласить вас на завтрак.

– Иду. Подождите, пойдем вместе. А разве все уже собрались? Пан капитан тоже есть? А дедушка из села приехал?

– Нет их почему-то обоих.

И они направились к собравшимся. Янина подошла к тетке.

– Наконец-то, пришла. Нужно было человека посылать за ней. Кричу-кричу, машу рукой, а она сидит, как слепая и глухая. Что с тобой? Не выспалась, дремала? – ворчала тетка.

– Хватит, тетя, я уже пришла, не кричите, люди испугаются, – урезонила она тетку.

– Как тут не кричать? Сначала Зосю еле отыскала в лесу, а потом и тебя надо было будить, – недовольно причитала тетка.

– Тетя, но мы уже есть, и все в порядке. А теперь говори, что надо делать.

– Бери корзину с пирожками, а ты, Зося, кувшин со сметаной, тарелки, ложки и раздайте солдатам, они уже сидят и ждут.

Завтрак уже кончался, когда все увидели вдали, на лесной опушке, медленно приближающуюся телегу, а за телегой всадника на вороном коне.

Во всаднике солдаты сразу узнали своего капитана, побежали ему навстречу и, быстро построившись в шеренгу, приветствовали его;

– Здравия желаем, пан капитан! Доброе утро!

– Вольно! Доброе утро. О, я вижу, все в сборе.

– Так точно, пан капитан! Мы все тут, хозяева тоже, и мы уже как раз позавтракали. Пироги нам подавали вкусные-превкусные, а сметана была необыкновенная. О, если бы вы знали, кто нам её подавал! – отрапортовал Франек.

– Хватит тебе рапортовать, Франек.

– Пан капитан, а что с вами случилось? Почему повязка на глазу, и лицо припухло? Вас кто-то обидел? – спросил кто-то из солдат.

Все дружно подхватили этот вопрос и наперебой закричали:

– Пан капитан, скажите, кто обидел? Мы его разнесем на кусочки, где он, скажите.

– Тише, не шумите, я сам виноват. Ночью гулял в саду и наткнулся на дерево, на котором выступал сук. Вот на него и напоролся. Но это пустяки, хорошо, что глаз остался. Уже немного вижу, а ночью совсем не видел. Спасибо дедушке Матвею, он мне его спас, – успокаивал Роман солдат.

Роман поднял повязку, и солдаты заохали, по очереди заглядывая и комментируя увиденное.

– Ой, какой красный, зрачок еле виден. Пан капитан, надо немедленно найти врача, глаз – это не шутка.

– Не надо, самое страшное уже прошло. Вот мой доктор. Лучше познакомьтесь с дедушкой Матвеем. Это необыкновенный сказочник. Он нам сегодня расскажет силу силенную всякой всячины. Любите и уважайте его, как меня, и я буду очень рад.

Солдатам много говорить не надо, раз капитан сказал, значит, этот человек чего-то стоит. Не успел дед опомнился, его с триумфом и криками “Дедулю-сказочника несем” усадили на домотканое одеяло, которым было прикрыто сено на телеге, принесли в центр лагеря и бережно опустили на широкий пень. Встречу с капитаном и дедом Матвеем было видно и слышно во всем лагере. Когда Роман подошел ближе и поздоровался с остальными, его опять засыпали вопросами, что и как случилось с глазом. И Роман повторил всё, что рассказал солдатам. Тетя Агата и Павлина, а в особенности Зося, решили завтра же найти этот подлый сук и обязательно его спилить, чтобы он людям не вышибал глаза.

Во время сочувственных разговоров, наши молодые люди, два кавалера и две девушки, скрестили взгляды, и каждый из них подумал свое. Их мысли были схожими, хотя каждый из них думал по-иному.

Янина думала: “Вот лжец, гулял всю ночь в селе, хлопцы сельские чуть глаз не вышибли за какую-то красавицу, а он все на несуществующий сук сваливает. Завтра две бабы, тетка и мамочка, будут бегать с пилой по саду и искать того, чего нет. А он будет стоять и улыбаться, радоваться, что о нем так волнуются, Дон-Жуан паршивый. А все-таки как ему красиво в этой повязке. А если ему дать на голову белую с темно-красной каймой чалму, был бы турок-красавец. Ну, что ж, если он Дон-Жуан, волокита”.