Вадим Кольцов - Отражения. Исток. Повесть. Том 1

Я попытался встать,

– Зачем мне пришили тут эту заплатку? – подумал я. Потом сел на кровати, осмотрел комнату. Поковырял заплатку. Увидел на теле швы, обработанные зеленкой, торчали нитки, заплатка немного отошла от тела. Это меня напугало, и я приложил ее обратно. Встал, прошелся по палате. Выглянул из комнаты в коридор. Никакой боли или страха не ощущал. Мной руководило любопытство и желание попить воды.

Рядом с палатой находился пост медсестры, горела настольная лампа, и стоял графин. Я подбежал, схватил графин, перевернул на себя, но воды в нем не было. Я даже не замечал, что мой вид был не совсем для прогулок. Я был абсолютно голым. С момента операции прошел минимум час. Мне хотелось пить.

Я прогулялся по всему коридору этажа, от поста к посту, голышом в поисках воды. Проверил каждый графин и все кружки. Крутил вентили на умывальниках, но воды не было. В итоге пришлось вернуться в свою палату и лечь на голую кровать. Видимо я немного заснул. Но встрепенулся, как в палату вошел врач или санитар. Я сразу вскочил и вцепился в рукав халата,

– Дайте мне воды и накройте, мне зябко, – кричал я на всю палату.

Парень ответил мне,

– Тихо, тихо не кричи. Тебе нельзя воды. А простыню и подушку сейчас принесу.

Но я не унимался, все требовал воды. Видимо все проснулись и начали шипеть на меня, только после этого пришел санитар и принес мне воды. Правда, поить не собирался, а только протер мне губы.

Я жадно вцепился в мокрое полотенце зубами, санитару пришлось вырывать его у меня изо рта. Он напрягся, схватил меня за плечо и сказал,

– Тихо, тихо, ты чего. Пить тебе нельзя. Просто всасывай воду губами – видимо его напрягло мое поведение.

Я немного удалил жажду и заснул. Утром меня рано разбудили и дали в руку таблетку. Я отказался пить таблетки и также отказался от уколов. Мне пытались сделать это насильно, но я сопротивлялся. В итоге от меня отстали.

День я пролежал в кровати, так как мне запретили вставать и ходить в туалет. А мне так хотелось бегать и общаться со сверстниками. В моей палате было скучно. Мальчиков не было, в палате лежали, девочки и как мне показалось взрослые женщины. Ночью, когда все спали, привезли еще взрослую женщину, она была абсолютно голая и ее скинули с носилок на пустую кровать. Такое было впервые. Я постеснялся ее разглядывать, поэтому отвернулся и заснул. Но все же краем глаза моя память запечатлела ее голое тело.

На протяжении двух дней за мной ухаживала одна взрослая девочка, пациент палаты. Она терпеливо кормила меня куриным бульоном и подбадривала,

– Давай, дорогой, пей куриный бульон. Очень полезно. И эту заботу вспоминаю с теплотой.

Аппетита у меня не было, кушал я очень плохо. Конечно, я не нуждался ни в чем, но мне нравилось, что за мной ухаживают. На третий день мне разрешили вставать и ходить самому. Но я итак вставал, когда, никто не видел. Более того, в палате я устроил цирк. Мне было просто скучно, и я решил всех развеселить. Залез на спинку кровати и прыгнул, прокрутив сальто. Вся палата была в шоке, и не одобрили моих действий. Такое я вытворял каждый последующий день, улучшая технику прыжка в сальто. Прыгал до тех пор, пока меня не вызвали к главврачу на беседу. Главный врач сделал мне словесное вливание и предупредил, что выгонит из больницы.

В итоге меня все же выписали раньше срока, но сказали, чтобы я пришел через неделю на осмотр. Я был несказанно рад. Родители, забрали меня домой, всю дорогу полоскали мне мозги. Не дождавшись похода в больницу, я содрал с себя заплатку и выковырял все нитки со шва. Шов потом немного разошелся, но я особо не переживал. Врачи все время ругали моих родителей, но они разводили руками и говорили, что ребенок гиперактивный. Более того, я тогда активно занимался спортивной гимнастикой, и время пребывания в больнице использовал как тренировочные дни.

История закончилась тем, что мне опять зашили место операции и дали несколько напутственных слов, которых я не запомнил. А шва, к сегодняшнему дню вообще не видно.

Отец потом провел со мной ликбез, по части того, что я потерял частичку своего тела, и каждый орган несет в себе определенную функцию, назначенную природой. Смысл слов отца, понял с первых фраз, но отец, сам по себе нудный человек, хотя и мудрый. С трудом высидел и дослушал его до конца, воспитательного процесса. Некоторое время я просидел дома. К тому времени, мы перебрались в новую, благоустроенную квартиру, которую получил отец. Это было знаковое событие в моей жизни. Да, что там говорить, оно стало событием для всей нашей семьи.

В конце семидесятых годов прошлого века, мы переехали в новый район города. Это была «трешка», с ванной комнатой, отдельным туалетом, просторной кухней и самое главное, у всех были комнаты.

До девяти лет, мы ютились в тесных подвалах или жили в маленьких комнатках без удобств. Про телевизор я даже не говорю. Черно-белый телевизор «Снежок», появился к 10 годам, а цветной «Радугу», родители купили, когда нам исполнилось 11 лет и тот в долг. Помню, как родители, ходили к бабушке Люде и занимали деньги на этот телевизор. Но цветной телевизор, нам не разрешали трогать и тем более смотреть. Комнату, с телевизором закрывали, а ящик накрывали покрывалом или расписным, хлопчатобумажным полотенцем. Помню, что цветной телевизор часто ломался и найти хорошего мастера было трудно. Папа приглашал несколько раз дядю Володю. Он был морским офицером. Умный был мужик, играл в шахматы. К сожалению, закончил грустно, выкинулся с высокого этажа штаба Тихоокеанского флота во Владивостоке, где проходил службу в звании капитана второго ранга. У него осталась одна дочь Лена, с которой я дружил.

Часто возникает перед глазами динамичная картинка давно минувших лет: родительская квартира, в которой я прожил около шести лет. Огромное окно, через которое проходит сквозь светлую тюль солнечный свет и ложится по ковру на пол. На книжной стенке играют «зайчики» они отсвечивают от полированной поверхности. Я сижу, на полу и слушаю итальянскую музыку, которая играет из проигрывателя «Вега». Тото Катунью, Пупо, Адриано Челентано сменяют друг друга, лаская слух динамичной, позитивной музыкой и итальянскими словами. Эти воспоминания греют душу.

Я мог, так просидеть целый день, слушая музыку с пластинок, которых у родителей было несколько ящиков. Конечно, потом появились кассетные магнитолы, но звучание пластинок совсем другая тема. Это были мои «восьмидесятые», а «двукассетник» появился у меня к середине восьмидесятых годов, как раз перед окончанием десятого класса.

Как сейчас помню, это был черный, двухкассетный магнитофон «Sharp», мама купила через свою работу из Японии. Вот тогда-то я вообще забыл про все. Только его и слушал, надев наушники. А то, мог включить его на полную мощность, до хрипоты колонок. Но этого делать было нельзя, родители боялись, что их квартиру выставят. Поэтому, они запрещали приглашать друзей домой, каждый раз вспоминали наш отрицательный опыт таких гостей: