Ксения Багрова - Скунан-воин, или Повествование о захвате Сканкландии

© Ксения Багрова, 2021

ISBN 978-5-0055-5110-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Уже четыре недели прошло с тех пор, как Скунан покинул свое племя.

Он шел на восток, изредка останавливаясь, чтобы пополнить запасы воды у редких источников, встречающихся в этом засушливом и недружелюбном краю. Иногда ему на пути попадались небольшие поселения, но Скунан знал, что от них лучше держаться подальше, – кочевники, пробиравшиеся через пустыню, никогда не были дружелюбны.

Скунан и сам не знал, куда держал свой путь. Как глупо с его стороны было попасть в немилость вождю! Впрочем, особой его вины в этом не было. На очередном празднике Милохвоста, когда все племя собиралось у костров и начинало свои вдохновенные танцы, все скунсы участвовали в соревнованиях по красоте хвоста. Однако, хотя каждый и пытался перещеголять соперников, к концу испытаний в традиции было посыпать хвосты песком и нечистотами, дыбы ни у кого не оказалось хвоста красивее, чем у вождя. Скунан же не стал вредить своему сокровищу. В финальной части пляски его хвост чертил в воздухе розовые молнии, притягивая к себе все взгляды и похвалы (а также неодобрение старейшин и величайший гнев вождя). Тем не менее, Скунану вручили главный приз, – огромный ананас и прекрасную скунсиху, – а ночью к нему в дверь постучались ассасины. Понимая всю сложность ситуации, Скунан, отбившись от преследователей, скрылся в ночи.

И теперь он был совсем один.

Он не успел даже собрать самые необходимые для путешествия вещи. Все, чем сейчас он мог заработать на жизнь – это ночными набегами на соседние поселения. Все время приходилось быть начеку, ведь едва ли вождь прекратит попытки найти его. А узнать Скунана просто – его великолепный розовый хвост не ведал себе равных.

Теперь он был близок к тому, чтобы сдаться. Скунан едва волочил лапы, обдирая их об острые камни. Хвост он перекинул через плечо. Вдалеке маячили огоньки поселения, зажженные в преддверии ночи. Сумерки сгущались, и воздух вокруг становился легче, однако Скунан чувствовал головокружение все сильнее и сильнее, пока его взгляд не затуманился; тогда лапы его подогнулись, и он упал навзничь.

В воздухе плыл легкий перезвон колокольчиков.

Проснулся Скунан оттого, что его мордочки коснулся свежий ветер. С трудом открыв глаза, он обнаружил, что лежит в небольшой хижине, построенной из камыша. Щели в стенах были прикрыты листами папоротника, наложенными друг на друга, поэтому свет в хижине имел зеленый оттенок.

Придерживая все еще тяжелую голову правой лапой, Скунан сел в постели и огляделся. В комнате была скромная обстановка: его циновка, небольшой столик и три маленьких стула вокруг. На столе стояла миска, наполненная водой, а на краю лежала все еще мокрая тряпка. Должно быть, ее клали ему на лоб.

Скунан поджал под себя лапы и прислушался. Легкий ветерок доносил до него шорох листвы и все тот же нежный звон колокольчиков. Приняв позу охотника, он на цыпочках начал пробираться к занавешенному все тем же папоротником дверному проему.

Но он не успел.

Папоротник зашуршал, отодвинулся в сторону, и взору Скунса предстала очаровательная скунсиха. Бледно-голубая накидка подчеркивала ее изящность. Скунсиха в испуге отпрыгнула в сторону и закричала:

– Прошу тебя, успокойся! Я нашла тебя вчера в пустыне, когда искала ящериц. Ты был без сознания, и я принесла тебя сюда. Отец сказал, что ты, скорее всего, изгой, и впускать тебя не нужно, но я не могла позволить тебе умереть!

Скунан замер. Его лапа, занесенная за спину, сжала драгоценный хвост. Он был не тронут. Скунс выпрямился.

– О, благородная дама, – слабым голосом произнес Скунс, – да спасет вас Всевышний за вашу доброту. К сожалению, ваш отец прав. Я – изгой моего племени. Однако же вам нечего бояться. Вы – моя спасительница, и теперь я обязан вам жизнью. Как вас зовут?

– Пахучка, – уже спокойнее прошептала скунсиха. – Вам лучше лечь. Ваши лапы еще дрожат.

Две недели прошло с тех пор, как Скунан оказался в доме Пахучки и ее отца Скурдуна.

Звук колокольчиков, как оказалось, исходил от маленького звоночка, который висел перед домом для отпугивания злых духов. Само же пристанище располагалось в довольно большом оазисе, состоящем из небольшой пещеры, уходящей вглубь высокого камня (в ней и росли папоротники, потому что внутри было влажно), нескольких раскидистых пальм, колючих кустов и голубого озера, в котором водились рыбки.

К вечеру первого же дня Скунан уже взял себя в лапы и принялся помогать по хозяйству. Он научился разводить костерок, собирать бананы, отпугивать воинственным кличем жадных верблюдов и даже мастерить гамак. Раньше он ничего этого не умел, так как происходил из древнего и знатного рода, и зарабатывал золото только в племенных набегах. И жить так, как теперь, Скунану понравилось.

На ночь под пальмами Скурдун всегда натягивал плотный тент для сбора влаги. Делал он это потому, что рыбы из пруда были всегда против, чтобы из их озера пили воду – они боялись, что оно пересохнет. А Скурдун уважал всех вокруг.

Пугливая Пахучка сначала избегала общения со Скунаном. Ему же нравились ее скромные взгляды и тонкая голубая накидка, так изящно ниспадающая на аккуратный хвостик. Белоручкой Пахучку было никак не назвать: она усердно работала, подметала пол в хижинке, кипятила чайник и могла сделать вкусный луковый суп. Смеялась она всегда искренне, гладко причесывала шерстку и была ну совсем не похожа на тех злых скунсих, которых Скунан повидал в своем племени.

Однажды ночью Скунан, превозмогая усталость, пошел в пустыню. Он взял с собой лишь горящую веточку, чтобы освещать дорогу. Ночи в пустыне холодные, а веточка горела быстро. Замерзший скунс всю ночь топал босыми лапами по песку.

И дело того стоило. Утром Пахучка нашла у своей кровати букет свежайших цветов – таких же голубых, как ее глаза и накидка.

С тех пор ее отношение к Скунану поменялось. Видимо, почувствовав мужскую заботу, в душе ее растаял тонкий ледок. Скунан стал обнаруживать в своем супе немного больше картошки, а его подушечка на циновке была мягко взбита.

Через месяц они уже гуляли за лапу.

Скурдун, глядя на сближение молодых, ни в чем им не препятствовал. Мудрый старик следил только, чтобы они не позволяли себе вольностей, но и не мешал, когда они сидели в сумерках под пальмами и терлись носами.