Мирослава Чайка - Элитная западня. Часть вторая. Сокровища Гериона

– Я так понимаю, их уже никого нет в живых?

– Да, дед прожил дольше всех, представляешь, они помирились с отцом только за месяц до его смерти. Они всегда говорили, что были в ссоре из-за несостоявшейся карьеры дипломата, но я в это не верю, думаю, была какая-то более веская причина, чтобы не разговаривать несколько десятилетий.

Натали сидела за письменным столом в своей галерее и первый раз не готовила какой-либо выставки, не любовалась представленными экспонатами, она смотрела на букет, который ей так неожиданно утром доставил курьер. Это были желтые тюльпаны, не очень крупные, но настолько свежие, что, казалось, их только что срезали в каком-нибудь голландском садике. По краю зеленого листа, быстро перебирая лапками, полз крошечный жучок, выхваченный солнечными лучами, которые проникали в галерею через стеклянную стену. Жучок казался почти прозрачным, но очень упорным, словно планировал к концу дня непременно добраться до своего жилища.

«Весна! – произнесла Натали, откинувшись на спинку стула, улыбка озарила ее аристократические черты, и она огляделась вокруг. – Нужно выбираться на природу, хорошо, что Ева решила праздновать свой день рождения на Валдае», – размышляла дама, перебирая в уме, кто мог прислать ей этот чудесный букет. Она развязала на шее бант голубой шифоновой блузки, открывая икринку бриллианта, умостившегося в ямочке между ключицами. Кристалл держался на тонкой золотой нити, и создавалось такое впечатление, что он просто предназначен для того, чтобы ловить на себе восхищенные взгляды.

Послышалась приятная мелодия дверного звонка, и Натали, подняв глаза на стеклянную дверь, оторопела. Посетитель, который стоял по ту сторону, привел ее в замешательство. Дама нажала кнопку, которая размагничивала дверной замок, и не знала, как себя вести. Обычно, если не было запланированных встреч или выставок, Натали впускала посетителей нажатием этой холодной кнопки и спокойно сидела в ожидании, когда к ее столу подойдут. Но сейчас не встать навстречу человеку, решившему нанести ей визит, Натали не посмела. В дверях стояла Аврора Александровна.

Эта почти уже старушка держалась прямо торжественно, неся перед собой кожаный саквояж, удерживая его двумя руками. Ее модное легкое бежевое пальто и фетровая шляпа с маленькими загнутыми полями очень сильно контрастировали с морщинистым лицом и выцветшими впалыми глазами, но жажда жизни по-прежнему кипела в ее старческом теле. Натали никогда не имела дел с этой напыщенной леди и просила дочь держаться от нее подальше, а все их общение сводилась только к холодному приветствию при встрече. Натали была наслышана о крутом нраве Авроры, и в доме поговаривали о ее темных делах. Пожилая дама, выпятив нижнюю губу, тяжело дыша, села на стул, предложенный ей Натали, и, переводя дух, вопросительно посмотрела на цветы.

– Ну как вам букет?

– Восхитительный, – ответила Натали, – так это вы его прислали?

– Да, я не люблю бывать там, где нет цветов, – заявила Аврора. Натали даже не сразу нашлась, что ответить, но потом через вздох сказала:

– В этом мы с вами похожи, – и обвела взглядом галерею, утопающую в букетах белоснежных калл и фрезий.

– А еще я не привыкла отнимать у людей их драгоценное время, поэтому сразу перейду к делу, – объявила старушка и водрузила на белую глянцевую столешницу письменного стола свой винтажный саквояж.

Вернувшись из Европы в Петербург, Герман был воодушевлен, доволен, полон энергии и убежден, что жизнь удалась. Он поставил в прихожей у стены чемодан и тут же распахнул во всей квартире окна, впуская внутрь солнечный свет и теплый ветер. За время поездки у него накопилось столько идей, что не терпелось взяться за чертежи. Он напевал и даже пританцовывал, готовя себе еду, вкладывая в ежедневник билет из парка Родена, прикрепляя к холодильнику их с Евой совместные фотографии, сделанные на полароид, и, кажется, даже во сне блаженная улыбка не сходила с его лица. Он все делал с еще большим, чем обычно, усердием и воодушевлением. И, как и большинству счастливых людей, Герману непременно хотелось сделать счастливым кого-нибудь еще, и выбор тут же пал на его лучшего друга Владимира.

В понедельник утром, не найдя Володю на занятиях в институте, Герман отправился прямиком к нему домой и вот уже минут пять стоял под дверью и настойчиво звонил в звонок. Через некоторое время в коридоре все же послышались вялые шаги и в приоткрывшейся двери показалось заспанное лицо Володи.

– Ты что, еще дрыхнешь? – бодро проходя в прихожую, удивился Герман и направился в комнату Вовы, которую нашел полностью заваленной какими-то картами, старыми письмами и бумагами. – Почему не пришел на занятия? Я решил, что ты заболел.

– Я не заболел, просто у меня мигрень, – падая на оттоманку и прикладывая руку ко лбу, ответил Володя.

– Мигрень? Ты что, барышня XVII века? Ты бы еще у меня нюхательную соль попросил. Вова, ты явно проводишь слишком много времени с бабушкой.

– Вовсе нет, я просто устал.

– Устал валяться здесь в душной комнате? Я думал, ты делаешь курсовую, а ты ковыряешься в каком-то старье. Что это? – поднимая несколько старых фотографий с пола, поинтересовался Герман. – Это что, фотографии твоего деда с друзьями? – произнес он, разглядывая снимок, на котором были изображены три симпатичных мужчины, один из них – блондин, стоящий справа, был дедушкой Володи. – Может, я отнесу их в комнату Авроры?

– Не трогай, они мне нужны для дела, от которого зависит мое благополучие, – резко ответил Володя.

– Ладно-ладно, но ковыряться в пыльных бумагах, когда на улице такая погода, – это просто преступление, – ответил неизменно радостный и воодушевленный Герман.

– Преступление, Гера, – это быть таким довольным, как ты, с самого утра. У меня от тебя аж зубы сводит.

– Брось, я привез тебе подарок из Парижа.

– Надеюсь, это пистолет!

– Зачем тебе пистолет? Неужели все настолько плохо? – переполошился Герман.

– Да ты что, себе бы я никогда не навредил, пистолет мне нужен, чтобы стереть эту самодовольную улыбку с твоего лица! Поездка явно удалась!

– Ты даже не представляешь, насколько.

– Пожалуйста, только избавь меня от подробностей! Ни про Евины глаза, ни губы, ни звонкий смех я слышать ничего не хочу. Лучше помоги мне сделать чертежи для курсовой.

– Хорошо, я сделаю чертежи, но, чтобы ты взбодрился, я думаю, нам нужно найти тебе девушку.

– Еще не хватало, тратить время на поиски девушки, я и так устаю, – кутаясь в плед, простонал Владимир.