Таня Смитт - История бродяги. Одержимость

Через пару часов пути, кровельщики начали по очереди доставать припасы, перекусывая на ходу. Один из них заметив, что Женька продолжает пялиться в окно, протянул ему кусок колбасы, приглашая к завтраку. Дергачеву было неудобно отказываться, но что-то внутри мешало взять угощение. В Женькиной памяти снова всплыла встреча на пляже и протянутая Тихоном копченая курица с хлебом. Дергачев помотал головой и вежливо отказался от еды. За то время, пока невнятный грузовичок катился до Ростова, за Дергачевым закрепилось звание странного и чокнутого. Это были только самые мягкие варианты эпитетов, которыми мужики время от времени награждали бродягу. Он не включался в общие разговоры, не поддерживал идею раздавить бутылочку, не выходил покурить на остановках, и все это отталкивало работяг от несчастного бомжа. Глухой ночью дребезжащая колымага остановилась на окраине какого-то села. В темноте смутно просматривались крепкие стены домов и аккуратные заборчики вдоль ухоженных подворий. Тут приехавшей бригаде предстояло выполнить тот самый отличный заказ, о котором говорили мужики в деревушке. На ночлег решили остаться в салоне, тем более среди ночи никто не стал бы заморачиваться с размещением. До самого рассвета кровельщики что-то невнятно обсуждали, и Женьке казалось сквозь сон, что они говорят что-то важное, что нужно непременно понять и запомнить, но на самом деле это был обычный треп заскучавших людей.

Дергачев делал попытки тоже вставить слово, когда затронутая тема казалась ему знакомой, но почему-то смущался и тут же закрывал рот. Наконец, небо посветлело, очертания домов приобрели четкость, и не выспавшиеся мужики потянулись к выходу.

Дом, который предстояло отремонтировать, находился рядом и имел весьма внушительные размеры. В отличие от невзрачного домика Тихона, он имел какую-то замысловатую крышу с ярусами и слуховыми окнами, и Женька надеялся, что от него не потребуют каких-нибудь расчетов и самостоятельных действий.

От него ничего не требовали, кроме своевременной подачи железных листов и умения не падать вниз слишком часто. Дергачев как мог старался выполнять поставленные задачи. Почти до самого полудня у него без труда все получалось и даже самые требовательные кровельщики наконец перестали награждать его всякими нелепыми прозвищами.

День для работы на крыше был выбран не самый подходящий. Солнце пекло, нагревая железные листы, и от их нестерпимого блеска и жаркого воздуха снова начала кружиться голова. Женька изо всех сил сохранял рабочий ритм, но с каждым часом, проведенном на солнце, у него это получалось все хуже. Наконец, не выдержав, он присел на самый верх крыши и закрыл глаза. В красном мареве плыли картинки морского пляжа, а в гудящей голове раздавался плеск волн.

«Эй, парень! – донеслось снизу и выдернуло Женьку из полубессознательного состояния. – ты уснул там, что ли?! Лови веревку!»

Откуда-то из-под ослепительно сияющего края только что настеленной крыши, вылетел серый обрывок веревки и с шумом опустился рядом с Женькой. Он рванулся за ним, пытаясь ухватить край, от резкого движения Женьку замутило и ему с огромным трудом удалось сохранить равновесие. Привязав веревку к коньку, Дергачев сбросил свободный конец вниз и задыхаясь от усилий, снова присел.

«Если так пойдет и дальше, – думал он, восстанавливая дыхание, – то мужики прогонят меня и денег я не увижу. А ведь работать еще пару недель!»

Подобная перспектива вернула Дергачеву относительно бодрый вид, и он принялся подтягивать вверх очередной лист. Рабочий день тянулся бесконечно, и когда, наконец, раздалась команда отбой, Дергачев не способен был адекватно оценивать реальную действительность. Скатившись на землю, он привалился к стене дома и закрыл глаза. Ему нестерпимо хотелось есть, а еще больше пить, но он все еще не решался беспокоить просьбами мужиков. Один из работяг, время от времени бросая на Женьку настороженные взгляды, в конце концов не выдержал и подсел к бродяге.

«Ты как, парень? – поинтересовался он. – весь день за тобой наблюдаю, не нравишься ты мне что-то…»

«Ну это нормально, наверно, – через силу усмехнулся Женька. – я и не должен вам нравиться…»

«Шутки все тебе, – нахмурился мужик. – я вот что тебе скажу, парень. Завязывай ты с кровельным делом, не твое это. Я помню, был у меня в бригаде такой же отчаянный, все денег пытался заработать, сразу на трех объектах. Сорвался к херам, голова закружилась. Живой остался, да толку с того…Ты чей вообще будешь?»

Дергачев помотал головой, оценивая рассказ мужика и пробормотал:

«Ничей, похоже. Мне очень деньги нужны, чтобы домой уехать. Я не задержусь тут. А так со мной все в порядке. – слова едва выталкивались из Женьки, привычно становясь огромными и застревая где-то в горле.»

Мужик понимающе кивнул и протянул Дергачеву завернутую в бумагу еду. Женька хотел было отказаться, но суровый кровельщик грубо отсек его попытки.

«Не дури, парень! – прогудел он. – у меня сын такой же как ты. Упрямый. Ешь и ложись спать. Завтра поглядим…»

Женька поблагодарил мужика, не став уточнять, что таким же как он сын кровельщика быть не может. Внимательному работяге на вид было около сорока пяти, но видимо Дергачев своим тощим видом пробудил в нем отеческие чувства. Поужинав, Женька, не дожидаясь команды, свалился прямо на землю и мгновенно уснул. На утро хозяйка дома пригласила всех рабочих к богато накрытому столу. Отдохнувший Женька стесняться не стал и с живостью набросился на предложенное угощение. Суровый вчерашний мужик довольно улыбнулся Женьке и принялся что-то рассказывать своему соседу. Когда с завтраком было покончено, бригада снова потянулась наверх. Теперь дело спорилось веселей. Дергачев даже убедил себя в том, что до конца вахты сможет продержаться в рабочем режиме, тем более, если приветливая хозяйка будет продолжать устраивать банкеты.

Кроме сурового кровельщика Афанасия с Женькой в бригаде никто больше не разговаривал, видимо считая его слишком тихим. Афанасий изредка справлялся о Женькином здоровье и дней через пять даже немного рассказал ему о оставленной дома большой семье. Как выяснилось, его сыну было двадцать восемь лет, и он жил далеко в городе.

«Ты учишься где? – поинтересовался Афанасий у Женьки – или уже работаешь?»

Дергачев отвлеченно рассказал про то, что отучился в институте на экономиста, но временно не работает, про себя удивляясь совершенной неспособности Афанасия разглядеть в нем взрослого мужика.

Когда кровельные работы были завершены, хозяйка рассчиталась с рабочими и надавала в дорогу целый мешок пирожков. Уже погрузившись в буханку, мужики поделили гостинец между всеми и тут же вытащили бутылку водки, отметить окончание работы. На все предложения присоединиться к компании, Женька как мог вежливо отказывался, чем вызвал полное непонимание со стороны мужиков.