Андрей Воронин - Лавина

ГЛАВА 1. ПРИНЦ УЭЛЬСКИЙ

Славный щенок английского стаффордширского терьера первым услышал звук открывающейся входной двери и почуяв появление в комнате постороннего, выпустил из розовой пасти тёплый сосок, растолкал остальных четырёх щенков помёта, которые посапывали зарывшись в тёплом подбрюшии молодой суки и выбравшись из под задней ноги матери, поскуливая от любопытства, вприпрыжку поскакал к вошедшим в комнату мужчинам.

– Какой смелый кутёнок! – восхитился видом бесстрашного малыша Леонид Евгеньевич.

Щенок действительно казался замечательным, – в меру крупный, с блестящей шкуркой рыже-белой масти, с любопытными тёмными глазами на лобастой голове и небольшими висячими ушами, крепко сложенный и уже твёрдо стоящий на своих небольших, но мускулистых ногах. Окаймлённая чернотой, розовая пасть малыша, с крепкой челюстью и крупными белыми молочными зубами, казалось расплылась в приветливой улыбке и оттуда вываливался на сторону толстый и влажный язык, а короткий прут хвоста приветливо кивался из стороны в сторону.

– Да ты, Леонид Евгеньевич, ещё остальных не видел, – поспешил направить гостя в нужное для сделки русло хозяин собаки. – Обрати внимание какие красавчики!

И мужчина погладив тревожно поднявшую голову на вошедших суку, оторвал от матери проснувшихся щенков и выложил их перед покупателем. Однако щенки не долго позировали гостю, а дружной гурьбой устремились к миске с мелко нарезанными кусками говядины, стоящей в углу комнаты. Молодая мать тоже встала с лёжки, подошла к столпившимся щенкам и принялась их нежно облизывать, и словно предчувствуя недобрые намерения гостя, недоверчиво поглядывала на Тычину.

– Леонид Евгеньевич, ты же вроде девочку рассматривал? – напомнил покупателю хозяин и выбрав одну из двух девочек, отнял её от миски и бережно передал в руки посетителю.– Смотри какая крепкая малышка. А зубы? Обрати внимание, будь любезен, пасть тёмная и прикус правильный. А голова, смотри какая аккуратная голова! Хорошей тебе охранницей будет.

– Да, очень хорошая девочка, – согласился покупатель, бережно приняв от владельца щенка и подхватив того под тёплое розовое брюшко и грудь раскрытыми широкими ладонями, покрутил внимательно осматривая прикус зубов и цвет глаз, но как-то всё тянул с ответом и как будто чего-то выжидал или не мог сразу принять важное решение.

– Я тебе настоятельно рекомендую, брать девочку. – убеждал покупателя хозяин. – Девочка преданней и хлопот с ней меньше, когда гон начнётся с кобельком намучаешься. Смотри какая красавица, пятнышко к пятнышку, всё на своём месте.

Меж тем щенок, первым встретивший вошедших, уже насытился поданным на завтрак мясом и пятясь задним ходом, в очередной раз опередив более медлительных собратьев и сестёр, переместился от миски, плюхнулся на толстую попу, отряхнув висячие уши задней ногой, и с любопытством уставился в глаза гостя. Затем малыш весело вскочил, взбрыкнув всеми лапами, потешно подбежал к ногам Леонида Евгеньевича, вцепился зубастой пастью в шнурки ботинок и стал тащить того к выходу. Мужчина неловко улыбнулся хозяину, как будто заранее извиняясь, осторожно опустил на пол предложенную к покупке девочку, поднял на руки хулигана и поцеловав того в тёмный и влажный нос на лобастой, весёлой морде, обратившись к продавцу, произнёс:

– Извини Семён Емельянович, видишь сам, кутёнок меня выбрал, – показал он хозяину выбранного щенка. – Нет моих сил ему отказать.

– Ну, что с тобой поделаешь Леонид Евгеньевич? – вздохнул с явным сожалением хозяин. – Скажу тебе по совести, хотел я этого выскочку батюшке нашего прихода оставить, давно тот просил кобелька в хозяйство. Деньги хорошие сулил. Но право слово, не могу тебе отказать. Вот же проказник какой, не смог спокойно посидеть. Знать такова его судьба. Забирай пожалуй, чего уж теперь.

Вот уже больше трёх лет как Леонид Евгеньевич Тычина вышел на пенсию. Вернее будет сказать его «выпроводили», так как сам-то Леонид Евгеньевич, всю жизнь проработав в бухгалтером в отделе снабжения рыбного порта, очень любил свою невзрачную на вид должность обычного клерка и свыкся с ней на столько, что до того последнего рабочего дня и не представлял себя без работы на пенсии. Штатное место бухгалтера находилось за второй проходной, в здании администрации порта, на третьем этаже, в отделе учёта и планирования, за столом у обычного окна с видом на Кольский залив, где у причалов высились стрелы портовых кранов и толпились у «стенок» морские рыболовецкие суда разных типов и размеров, приходившие в порт Мурманска на разгрузку улова и межрейсовую стоянку. Все тридцать с хвостиком лет своего трудового стажа, отшагав вдоль портовых складов и причалов от проходной к зданию администрации и обратно, Леонид Евгеньевич не представлял существование вне своего небольшого уютного кабинета, без скромного конторского стола у замечательного окна, жужжания любимого старенького «Hewlett-Packard» на нём, тихого тиканья старых часов, с круглым циферблатом, на стене перед ним, равномерно отмеряющих рабочий день на время до обеда и после.

Сам Тычина, после окончания мурманской мореходки никогда не ходил больше в море, даже на прогулочном катере, так как к стыду своему, страдал от морской качки, а Кольский залив и суда уже давно привык наблюдать только из окна рабочего кабинета. Но сама эта малая принадлежность к порту, незримая романтика морских странствий, крики голодных чаек над разгружаемым из трюмов уловом, тревожные звонки портовых кранов и перекличка грузчиков, гудки уходящих в рейс судов, всё это придавало такому невзрачному на вид месту у окна в кабинете Леонида Евгеньевича необычайную привлекательность и значимость. Наличие у него заветного синего пропуска в рыбный порт, создавало вокруг бухгалтера в сером пальто, ореол возможной причастности к дальним плаваниям и далёким тропическим странам, а опьяняющий запах водорослей и свежей рыбы, сопровождали Леонида Евгеньевича всю сознательную жизнь, вплоть до последнего дня, в который начальник отдела кадров на общем собрании коллектива с почтением зачитал приказ о выводе Тычины на пенсию и прошли проводы бухгалтера «благодарными» сослуживцами за званным ужином в портовой столовой.

Пожилой бухгалтер и так по складу характера и специфики сидячей работы не имевший на близких друзей, оставшись без своего насиженного места у окна, постепенно потерял контакты с сослуживцами, редкие дежурно-сочувствующие звонки которых постепенно сами-собой прекратились.