Марк Белоколоцкий - Алевтина

Моего лучшего друга звали Ветер. Я не была до конца уверена в том, что это его настоящее имя, но проверить это мне никак не удавалось: он был настолько скрытный и неуловимый, что, пытаясь прояснить какие-то подробности его личности, я наоборот натыкалась на всё новые загадки. Однажды я улучила подходящий момент и спросила у Ветра напрямую: «А это твоё настоящее имя или ты просто сам себя так называешь?», в ответ на что услышала типичную для него парадоксальную фразу: «Ха! Так если я сам себя так называю, значит, это и есть моё настоящее имя!». Затем он пустился в пространные рассуждения о том, насколько названия окружающих нас предметов соответствуют их сущности, и я, как обычно, осталась без внятного ответа на свой вопрос.

Знакомство с Ветром было стремительным и неожиданным, как и он сам: он вылетел из толпы, в которой я оказалась, заблудившись во время своей первой самостоятельной прогулки. Тогда мне только исполнилось четырнадцать, и по правилам интерната мне стали разрешать иногда гулять без сопровождения взрослых. Окрылённая невиданной доселе свободой, я так увлеклась исследованием города, что не заметила, как полностью потеряла ориентацию в пространстве. Очнулась на незнакомой оживлённой улице, где все спешили и толкались. Мне стало страшно: мало того, что я не знала, куда идти, так даже прижаться к обочине, чтобы сориентироваться, не получалось из-за нескончаемого потока людей. Меня несло вместе с толпой, и вдруг из этой серой массы ярким пятном возник Ветер. Он был в ослепительно белом костюме, а его шею изящно обвивал очень длинный синий шарф, концами которого он подметал дорогу. Одним своим видом он вселил в меня спокойствие и уверенность: вся моя тревога вмиг улетучилась, будто я получила подтверждение того, что всё будет хорошо и бояться ничего не нужно. Заметив меня, Ветер приблизился, удивительно ловко вывел меня через толпу к обочине и, приветливо улыбнувшись, спросил:

– Девушка, вы случайно не могилу Чингисхана ищете?

Я недоумённо посмотрела на него.

– У меня был один знакомый, который искал могилу Чингисхана, – настолько растерянным я до вас видел только его.

Я заплетающимся языком ответила, что пытаюсь найти дорогу до своего интерната.

– Ну эта задачка явно попроще! Позволите вас проводить? – спросил Ветер с ироничной услужливостью в голосе, взял меня под руку, и мы пошли.

Мне даже не пришлось ничего объяснять: откуда-то Ветер сам прекрасно знал дорогу. По пути он поведал мне о развлечении, которым любил занимать себя во время пеших прогулок:

– Я рассматриваю шагающих мне навстречу людей и угадываю по их одежде, походке и выражению лица, о чём они сейчас думают и куда идут. На самом деле это просто! Вот, например, этот господин в кожаной куртке с длинными волосами – лидер местной рок-группы, и сейчас он переживает о том, что их с товарищами больше не пускают в гараж, где они всегда музицировали. А эта дама, – он указал на торопящуюся женщину в клетчатом костюме, – работает в паспортном столе – это видно по её сиреневым теням и нахальному выражению лица – и сейчас она переживает о том, чтобы успеть домой к началу любимого сериала. Ну а вот этот господин, – Ветер кивнул в сторону пьяницы, валяющегося около мусорного бака, – этот господин понял жизнь и больше вообще ни о чём не переживает.

За таким увлекательным занятием мы неожиданно быстро добрались до детского дома. На прощание Ветер подарил мне сорванный на месте цветок одуванчика, прорекламировав его как универсальное устройство, которое можно ставить в вазу, заплетать в косу и заваривать в чай.

Я была в странном, но приятном смятении от этого неожиданного знакомства и от всего услышанного. Опомнилась лишь спустя несколько минут после того, как мы с Ветром попрощались, и грустно подумала, что, наверное, больше его не увижу: стоило попросить его оставить хоть какие-то контакты.

Однако он объявился уже через несколько дней, подойдя к моему окну и начав пускать через него зеркалом солнечных зайчиков. С тех пор мы часто гуляли вместе.

Ветер очень много курил, но никогда не имел при себе сигарет, предпочитая всё время «стрелять» их у прохожих. Подходил он к этому вопросу творчески, искусно подстраиваясь под поведение и культурный уровень каждого, к кому обращался. Так, приближаясь к робко стоящему интеллигенту в очках, Ветер тихо и ненавязчиво уточнял: «Извините, пожалуйста, не найдётся ли у вас сигаретки?». Сидящего на лавочке пожилого работягу он бодро окликал со смесью наглости и уважения в голосе: «Отец! Закурить будет?» А в пьяную компанию галдящих подростков врывался с видом, как будто уже сто лет со всеми знаком, и просил сигарету жестом – и ему её обязательно давали, видимо, и правда принимая за кого-то из «своих».

«Это называется мимикрия», – гордо объяснял Ветер и добавлял, что этот навык чрезвычайно полезен не только всяким экзотическим рыбам, но и вполне обыкновенным людям.

Вспоминая сейчас обо всём этом, я, видимо, так разулыбалась, что Максим Иванович не смог не обратить на моё выражение лица внимания.

– Малая, ты шо, анекдот вспомнила?

– А? Что?.. Нет, это просто австралийские учёные выяснили, что искусственная улыбка может обмануть мозг и сделать тебя радостнее, вот я так себе настроение и повышаю, – выпалила я, сама не поняв, зачем придумала такую отмазку: видимо, озвученный мною факт действительно давно не давал мне покоя, поэтому теперь и выскочил из подсознания.

– Хах, а я вот, балбес, этого не знал – по-другому всегда себе настроение повышал! – сказал Максим Иванович и щёлкнул себя по шее. – Слушай, а ты на почту сегодня пойдёшь?

– Вообще у меня сегодня выходной, поэтому не собиралась. А что?

– Да я хотел письмо отправить… Но вот боюсь, что не успею сам сходить, в ящик бросить – надо ж всё-таки работу доделать!

Максим Иванович окинул флюгер с дёргающимися палочками чрезвычайно ответственным взглядом, и я поняла, что кроме него эту работу и вправду никто не доделает.

– Хорошо, я отнесу. Всё равно хотела прогуляться: погода сегодня такая чудесная!

Издав мычание, выражающее, по видимости, согласие, Максим Иванович достал из своего поношенного коричневого портфеля большой конверт, весь обклеенный марками, и вручил его мне.

– А что за письмо, если не секрет? – я не смогла сдержать любопытства.

– Да вот племянница, что в соседнем городе живёт, замуж вышла. Написал ей поздравление, аж на два листа! В последний раз я столько строчил, когда начальству на заводе писал объяснительную, куда вся клейкая лента делась.

Зачем-то понимающе кивнув, я убрала конверт во внутренний карман пальто, попрощалась с Максимом Ивановичем и направилась в сторону почты. Но не успела я выйти со двора, как вдруг услышала знакомое щебетание и остановилась. Это была Фиолетка – её пение я бы не спутала ни с чем другим. Обрадовавшись, я подняла голову и увидела её: маленькая фиолетовая птичка с тёмно-синими головой и грудкой беззаботно порхала надо мной.

Читать дальше