Натали Новелл - Путешественники во времени

– Не каждому это под силу, но ты постарайся сохранить всё то хорошее, что есть внутри тебя.

– А что во мне есть такого хорошего?

Оскар тепло улыбнулся.

– Много чего… ты просто ещё не знаешь, и в силу своей скромности и воспитания, вероятно никогда не будешь считать себя достаточно хорошим человеком, заслуживающим всех благ этого мира…

Настала пора рассмеяться Джин.

– Оскар, прекрати…

– Нет, Джин, вероятно, это наша последняя встреча и я хочу, чтобы ты знала, что хороших людей не так уж и много на этой Земле. И так было во все времена, а хороших и достаточно храбрых людей, днём с огнём не сыщешь. Поэтому ты должна беречь себя. Пообещай мне, что будешь благоразумна, и тогда я буду меньше переживать за тебя и твой путь.

– Там, где ты окажешься, нет места памяти и переживаниям…

– Тем более избавь меня от этих мук ещё на Земле.

Джин обидчиво отвернулась.

– Избавлю, если ты послушаешь меня и уедешь далеко-далеко отсюда, туда, где тебя не схватят жандармы.

Оскар обнял девочку.

– Ты ведь знаешь, что я никуда не поеду.

– Тогда ты не имеешь права просить у меня беречь себя, если сам подставляешься пол заключение и смерть.

– Такова жизнь, Джин. Есть вещи, которые нельзя миновать, даже если ты уедешь от своих проблем за тысячу земель, они всё равно настигнут тебя, возможно, даже с ещё большей силой… А я не хочу всю оставшуюся жизнь, жить в страхе, скрываясь от правосудия и людей, пускай, они ко мне несправедливы, в первую очередь я буду скрываться от самого себя, а это не честно и не правильно. Твоя жизнь кончается там, где ты отрекаешься от самого себя, от своих принципов, от людей, которых ты любишь всем сердцем. Я хочу, чтобы ты помнила об этом… но даже если ты оступишься, знай, я не буду тебя осуждать. Ты всегда будешь моей музой и видением из снов.

– Я не муза и не видение.

– Я знаю, Джин, я знаю, но когда ты исчезаешь, моему воображению начинает казаться, что я тебя придумал…

– Это свойство человеческой психики, подвергать сомнению то, что ты видел, спустя какое-то время. Но я настоящая, Оскар, жаль, что ты не слушаешь меня.

Джин крепко сжала поэта в своих объятиях.

– Я боюсь потерять тебя. Я боюсь, что люди причинят тебе боль.

– Мы все теряем друг друга физически, но не духовно… мы остаёмся в памяти друг друга.

Джин горько заплакала. Слова Оскара запали ей в душу.

Они стояли так долго, пока Оскар не отправил девочку домой. Рано или поздно со всеми приходится прощаться. И даже путешественники во времени испытывают расставание на себе, возможно даже, в тысячу раз сильнее и чаще…

– Прощай, Оскар… я всегда буду тебя любить…

– Прощай, Джин… прощай… – по его щеке скатилась слеза. – Ты всегда будешь моей музой из волшебных снов.

Джин с трудом отцепилась от Оскара. Она бросила на него последний прощальный взгляд, и сделав несколько оборотов вокруг своей оси, растворилась в воздухе. Девочка унесла с собой десять лет задушевных разговоров у потрескивающего камина. Эти моменты навсегда останутся в её памяти.

Приземлившись в своей комнате, девушка скинула плащ, мокрый от снега. По пути домой она посетила заснеженные хребты Анд. Она переоделась в джинсы и футболку, но ей нужен был горячий чай или кофе, чтобы согреться. Буквально в шаге от двери она замерла, её рука так и осталась лежать на дверной ручке. По её спине пробежала дрожь, потому что из-за двери доносились посторонние голоса. Джин осторожно сделала шаг назад, и крутанувшись, оказалась в комнате Софокла. Брат стоял возле двери и тоже прислушивался к постороннему шуму в доме. Дом был старый, половицы скрипели. Софокл медленно отошёл от двери. Он обернулся, Джин приложила палец ко рту.

– Слава Богу, ты вернулась, я уж думал они схватили тебя.

Софокл обнял Джин и вместе они переместились в прошлое, прежде чем несколько пар рук успели их схватить.

Софокл перенёс их в поле, усыпанное полевыми цветами. Больше полутора часа в прошлом им оставаться было нельзя. Софокл начнёт забывать, кто он и откуда пришёл. Спустя час после небольшой передышки на открытой местности, брат с сестрой перенеслись обратно, в двадцать первый век и тихонько сели в неприметном кафе. Они заказали пару чашек кофе и сэндвичи, чтобы перекусить и подумать, куда двигаться дальше. Они понятия не имели, кто пробрался в их дом и зачем. За все десять лет такого никогда не происходило. Им нужна была чья-то помощь или совет, но в силу того, что им приходилось скрывать свой дар, у них было не так много вариантов, куда им можно было пойти. На ум им пришёл только один человек, давний друг их отца, независимый журналист Константин.

Горячий латте обжёг розовые губы Софокла. Он поморщился и произнёс.

– Что если он не помнит нас, он видел нас лишь однажды, когда мы были детьми. Отец всегда держал нас ото всех на расстоянии.

– В целях нашей же безопасности, – шепнула Джин. – Отец говорил, что на людей с экстраординарными способностями, всегда ведётся охота.

– Да, но почему же мы тогда жили припеваючи все эти 10 лет?

– Незадолго до исчезновения нашего отца, он ставил защиту на наш дом. Возможно, действие её кончилось или кто-то пробил наш щит.

– Защиту? Откуда тебе это известно?

– Он говорил мне об этом. Энергетическая защита на определённое место, но тогда я восприняла это, просто, как небылицу.

– Интересно, может Константин знает, кто проник в наш дом. Они ведь с Карлом даже вместе учились в одном университете.

– Да… – протянула Джин. – Но меня не покидает, какое-то нехорошее предчувствие…

– Если честно, меня тоже, но домой нам пока возвращаться нельзя. Спросим у Константина, что он знает об охотниках на путешественников во времени, а если что-нибудь случится, снова прыгнем в прошлое. Выбора у нас не остаётся.

Джин утвердительно кивнула. Они доели сэндвичи, расплатились по счёту и сели в припаркованное на улице такси. Дом Константина находился за городом. Они направились прямиком к нему. Машина остановилась возле дома номер шестнадцать. Софокл и Джин осмотрелись по сторонам и быстро позвонили в дверь. Через несколько минут за дверью послышались шаркающие шаги. Дверь перед ними отворилась и перед ними предстал Константин в зелёном, полосатом халате и мягких домашних тапочках.

– Кто вы такие? – спросил он холодно, а потом странно прищурился… – Хотя погодите, вы мне напоминаете одного человека из моего прошлого…

– Мы дети Карла Дефорестеля, – отчеканил Софокл. – Мы помним, что когда-то вы были друзьями. Мы можем с вами кое о чём поговорить?

Константин немного помедлил, но потом раскрыл дверь и впустил ребят внутрь.

Джин и Софокл вошли в просторную гостиную с высокими потолками. Софокл приметил картину Дали на стене «Тающие часы». Старый друг Карла, Константин, вернулся через несколько минут с подносом, на котором стоял фарфоровый сервиз: чайник и три чашки. Несмотря на просторный дом в приличном районе, внутри царила атмосфера замшелости и пустоты. Джин смотрела на Константина и не понимала, что могло связывать красивого, статного Карла с таким серым и блёклым Константином. Было в его облике что-то отталкивающее и неприятное, в то время как их отец всегда светился изнутри, от него веяло добром и тонким очарованием. Может быть отец жалел этого с виду невзрачного человека.