Алекс Владимиров - СатАна

Хейдо Борн быстро поднялся со своего места, подошёл к большому стенному шкафу и, покопавшись в нём какое-то время, извлёк оттуда довольно-таки толстую папку, битком набитую всякими бумажками. Уже с нею старик вернулся за стол.

Здесь он держал всё, что ему удалось добыть по тому делу. Газетные вырезки, опросы свидетелей, даже страница из старой книги сказок, на которой описывался момент проведения ритуала. «Девушка не могла пошевелиться, так как её руки и ноги были привязаны к тяжёлой каменной плите. Всё, что ей оставалось, это молиться всевеликому, видя, как над её телом сверкает вознесённый злодеем нож» . Всё это Хейдо Борн помнил и так. Ему не обязательно было перечитывать старые сказочки, чтобы убедиться в том, что в них нет ничего, кроме лишь напыщенной бредятины. Но сейчас его интересовало другое.

– Так, это всё не то, – он отложил в сторону все газетные вырезки с заголовками, такими как: «Найден истерзанный труп женщины»или «Ещё одна жертва. Убийца не найден». И вот, наконец, ему попалась статья, которая действительно его заинтересовала.

«В пригороде Эстериола обнаружен ужасающий алтарь. Ждать ли нам новую волну террора?», – значилось в заглавии. Статья была сильно раздута, и не мудрено. После семи нашумевших изуродованных тел, люди жаждали получить хоть какую-то новую информацию о серийном преступнике. Здесь же газетчики, похоже, и вовсе решили, что открыли миру нового маньяка, действующего совершенно по-новому, что и постарались достаточно подробно описать.

Вроде бы всё так. Алтарь, вкопанные кресты, тело жертвы. Но всё-таки что-то очень смущало Хейдо Борна. Что-то именно в этом, первом случае, на что он ещё тогда не обратил особого внимания. Где же…

– Вот оно! – старик даже подскочил от неожиданности находки, – Вот. «Оружие преступления так и не было найдено, однако, по заключению экспертов, это был небольшой ритуальный нож», – прочитал он и вновь обратился к газетному обрывку, что по случайности попал к нему сегодня утром, – «Оружие преступления найти не удалось. Можно предположить, что убийца избавился от него, чтобы запутать следствие».

Почти слово в слово! С одним лишь «но»: разница между выходом газет составляет более десяти лет. Значит, ножа найдено не было и тогда, и теперь. А ведь и, правда, Хейдо Борн что-то такое припоминал. Просто на тот момент они не обратили на это внимания, ведь, по сути, кто, совершив такое преступление, будет намерено оставлять против себя улики? Да никто. А уже потом, когда число жертв приблизилось к сотне и у каждой последующей убийца оставлял новый ножик, разве кто-либо вспомнил об этом первом случае?

Хейдо Борн взглянул на часы, которые с лёгкой грустью натикали уже половину десятого. Эх, плохо, что у него на руках нет заключений по следствию, а поднимать в такое время на уши Главный архив даже человеку его положения лучше не стоит. Подождёт уж дело до завтра, хотя, конечно, было бы интересно взглянуть. Может он найдёт что-то ещё, о чём в газетах не упомянуто? В любом случае, гадать пока рано.

Но что же это получается? Во всех остальных случаях Клавдий оставлял жертвенный нож прямо на месте преступления, в первом же зачем-то забрал его с собой? Это казалось бы вполне допустимым – мол, побоялся оставить улику и всё такое, – если бы ни этот новый случай! Теперь можно практически наверняка утверждать, что убийца мог быть не один. Однако вместе с тем появляется и множество новых вопросов: действовали они сообща? Если нет, то зачем вдруг Клавдию понадобилось имитировать неизвестно кого?

Хейдо Борн вновь поднял взгляд, но теперь уже, чтобы посмотреть на фотографию, которая стояла в рамочке у него на столе. На ней было четверо улыбающихся лиц: он сам на пару десятков лет моложе, девочка лет пяти, в которой кое-кто возможно и смог бы распознать ещё совсем маленькую Сати, а так же двое людей – мужчина и женщина, – обнимающие свою дочь за плечи.

– И самый главный вопрос, почему же именно теперь?

***

Как это обычно бывает в такие моменты, вечер умирал. Надрывно, но в тоже время спокойно и тихо… Будто кто-то раскалённым серпом прошёлся по линии небес, и огромная рваная рана, не успевши открыться, тут же затянулась, разбросав по сторонам кровавые брызги. Оставив после себя лишь багряный рубец у самой линии горизонта. Красиво.

Однако Сатана уже давно привыкла к такой, пусть временами и захватывающей, но всё-таки прозе жизни. Её совсем не удивляли прекрасные небесные вздохи, волшебные дребезжания пространства и даже неимоверно чистое сверкание звёзд. Всё это для неё было слишком чуждо. А главное волшебство в своей жизни она уже давно, наверное, с самого детства, носила у себя на шее. Тот самый кулончик в виде небольшого белого яйца, что уже ни раз и ни два выручал её даже в самых сложных ситуациях.

Откуда он попал к ней? Скорее всего, от матери. Во всяком случае самое первое воспоминание об этом артефакте было связано именно с ней. Воспоминание, которое каким-то чудом сохранилось в столь скоротечной детской памяти и теперь, подобно самому кулону, в минуты сложных жизненных испытаний согревало душу.

Всё, что Сатана помнила о том дне, это искрящуюся быстрым потоком реку, что бежала куда-то вдаль, пересекая многочисленные мелкие порожки. Пара светлячков в лёгком танце кружились прямо над водой. Ах да, ещё и ночь… Тогда было практически так же темно, как и сейчас: не мертвенно, а бездонно-сказочно… наверное, последняя такая ночь в её жизни, красоту которой она в реальности ощутила. Дальше-то был лишь Клан, по крайней мере, насколько хватало памяти.

Всё со временем забывается. На смену старым воспоминаниям приходят новые, очередные свершения сменяют образы минувшего, но, сколько бы времени ни прошло, ту ночь Сатана помнила, как будто всё произошло только сейчас. Казалось, она в мельчайших деталях могла бы воспроизвести в своём сознании тихий плеск волн о пологий берег, настойчивый шелест высоких прибрежных трав, короткие движения губ матери, несомненно, произносящих что-то важное. Что она говорила тогда? Наверное, как сильно любит. Что ещё может говорить мать?

Затем мама коротко улыбнулась, и Сатане тоже стало весело в ответ. Мама счастлива, да и как тут не быть счастливой? Ведь сидеть по уши укрывшись в траве было так здорово! Они вместе. Всё хорошо… И вот в руках женщины появился тот самый амулет в форме яйца, который сразу же перекочевал на шею к совсем ещё юной Сати. И на этом воспоминание обрывалось.

– Храни, – последнее, что раз за разом, погружаясь во всё те же грёзы, слышала девушка из уст своей мамы. И она пообещала хранить. До самого конца.

Хотя, кто знает, может, это напутствие было обращено к амулету? Но, как бы то ни было, они оба неплохо справляются с данным поручением. Мама бы ими гордилась…