Денис Кузнецов - Не сегодня. Когда мы взрослеем

– А как же наши собаки? Они являются нашим главным золотом.

Ответный смешок и улыбка.

– С ними мы не пропадем.

Позади – довольные морды, изредка поглядывающие на хозяев. Собака брата тихо сидит на заднем сидении: двенадцатилетний бойцовский пес, но, несмотря на возраст, выглядит бодро и счастливо. Моя собачка носилась по салону, временами смущая Марка: двухлетний тойтерьер Маруся, маленькое чудо и скандалистка, облает всех и каждого без повода.

– Понимаю, мой голос тут неважен и тому подобное…

– Ну что еще? – с раздражением спросил он. – Ты по ходу наерничаться за все время, что я бывал на охоте, а ты одна, бедная, работала.

– Для этого у нас достаточно времени. Я о другом. Куда мы едем? Мне стоит радоваться, за два года мне удалось покинуть четыре стены и выйти в опасный мир.

– Не беси меня! – выпалил он с нескрываемой злобой и возникшей из ниоткуда ненавистью. – Твой максимализм меня когда-нибудь доведет до уголовного кодекса! Тебе обязательно надо быть таким говном?! – Брат ударил руль и после нескольких секунд паузы сказал: – Прости, на меня что-то нашло. Мир опасен, и не только из-за людей, но и из-за зараженных. Крикуны ведут ночной образ жизни и охотятся стаями на животных и людей. В последнее время встретить дикое животное – большое везение.

– Ладно, допустим. Но куда мы едем?

– В лагерь беженцев, один из немногих уцелел и действует, когда я проверял по радиостанции… Помнишь майора? Он приходил к нам домой.

– А, того, неприятного. Он какой-то мерзкий, и когда он был дома, я чувствовала себя некомфортно… – В реальности в присутствии этого человека я ощущала панику, особенно при взгляде его маленьких бездушных глазенок! Буквально пожирал взглядом, и одному дьяволу известно, какие мысли его посещали.

– Признаться, я тоже. В обмен на кое-какие услуги, в том числе и дичь, он сделал нам документы, чтобы мы могли попасть в лагерь. Наши уже давно посеяны. Нас ждут тысячи километров дороги до Уральских гор. У подножья и развернули лагерь беженцев.

– Мм, такой вопрос. Майор ведь живет в лагере и командует им. Почему мы не поехали туда, как на нас напали? Мы могли бы там поселиться.

– Ну, понимаешь. – Неловкая пауза вкупе с растерянной речью настораживала вдвойне и вызывала вопросы. – Тот лагерь беженцев не просто так нанимал меня. Они нуждались в продовольствии, медикаментах или разведке в лесах… в таком духе.

– А разве у них нет своих разведчиков? Это же армия.

– Да что ты докопалась до меня?! – С нескрываемой злобой, напрягая голосовые связки до предела. – Я что, знаю, почему меня запрягали работать? Самое важное у нас – документы, и тот лагерь был говном, и точка.

– Успокойся, я тебя услышала. – К эмоциональности братика я привыкла за недолгую жизнь. Он как спичка разгорается, бушует, кипит, а затем затухает и спокойно разговаривает как ни в чем не бывало.

Наконец остановка и разминка костей после поездки. Солнышко вышло в зенит, птички поют, частично глушат шум двигателя, разносящийся на многие километры в пугающей тишине, воцарившейся по всему земному шару. Окружающий непроходимый лес пугал своей недоброжелательностью, возвышаясь над нами, делая нас незначительными и беспомощными.

– Мелкая, хватит летать в облаках. Иди сюда. – Армейский бинокль брата направляется вдаль.

– Я не мелкая! Меня зовут Маша.

– Вот когда перестанешь выпендриваться и начнешь вести себя как взрослая, тогда и поговорим. Иди сюда. – Облокотившись на капот, брат протянул бинокль. – Видишь? Заправка впереди. Все точно по карте, надо ее осмотреть. Машина жрет масло как не в себя. Да и бензин не помешал бы. – Братик отдал бинокль мне в руки, я начала рассматривать заправку впереди.

Стенд с ценами как кокон заплела петуния, но сквозь густую растительность виднелся красный оттенок. Брошенные возле колонок автомобили заросли до такой степени, что напоминают собой лишь равномерные большие кусты. Я поставила бинокль на капот.

– Ну что, как мы будем действовать?

– «Мы»?! – с нескрываемым удивлением сказал братик, беря гражданскую «Сайгу». – Мы никуда не идем. Я пойду туда один, ты будешь здесь.

– Так нечестно. – Моему негодованию не было предела. – Я уже не маленькая девочка и могу за себя постоять!

Яростный взгляд пронзил насквозь, отчего на душе похолодело.

– Я сказал, ты остаешься здесь! В глаза мне смотри и не отводи взгляд. Ты меня поняла?!

Охватывающее оцепенение вернуло меня в состояние маленькой девочки, прячущейся в шкафу от монстра…

– Да. Хорошо.

– Наконец-то! Найди собак, они уже нагулялись, садись в машину и жди моего сигнала, б…ть.

«Да кем он себя возомнил!» С каждым шагом взгляд провожал взбешенного и неуравновешенного кретина.

Маруся, как и Марк, смотрела с пассажирского сиденья преданными глазами, полными любви. Черствый и липкий руль неудобно и непривычно лежал в руке. Двигатель троил, и неровные обороты били в руль и в целом заставляли машину дергаться. Томительное ожидание не давало расслабиться, держа в напряжении. Лишь в бинокль можно наблюдать, как братик осматривает двор и прилегающую территорию.

Вблизи место первой остановки выглядело еще хуже. Множество брошенных машин без колес и дверей с другой стороны обочины собраны в кучу, служа импровизированной стеной, множество гильз и обглоданных костей.

– Жутко, очень жутко! Не нравится мне здесь, может, уедем? – Жалобный, умоляющий голос – все, что получилось издать.

– Соберись! Мне тоже не по себе, по ходу мы попали в самое логово. Видишь?

Торчащие палки оказались остатками палаток, под растительностью – поваленная сетка и остатки сгоревшего КамАЗа, замаскированные густой растительностью.

– Это не опасно? – Ладони вцепились в руль до покраснения.

– Днем у них что-то вроде глубокого сна, нужно постараться, чтобы их разбудить. Не волнуйся. – Секундная улыбка и добрый взгляд показывают, что ему не наплевать.

Дрожь охватила все тело, неприятный привкус во рту едва не спровоцировал рвоту.

– Пожалуйста! Я тебя умоляю, только не говори, что ты пойдешь внутрь из-за машинного масла.

– У тебя есть идеи получше? Просто не глуши мотор и будь готова.

Дверь захлопнулась, оборвав неначавшиеся возражения и опасения, создав вакуум. С задних сидений жалобно поскуливали собаки, царапая дверь и ведя себя беспокойно. Марк провожает глазами, как заходит внутрь силуэт, как в последний путь.

– Тише, тише. Все будет хорошо.

Нарастающий гул моторов мотоциклов. Рев моторов надвигался концом света, под тяжестью дрожал асфальт. В зеркале заднего вида показались черные «Харлеи». С двух сторон на расстоянии вытянутой руки остановились могучие звери.