Юрий Еферин - Ларец Шкая. Мистический детектив

– Конечно, успею. Спасибо, Николай.

– Ладно, все, давай, работы по горло.

– Пока, – Вилен положил трубку, быстро оделся и вихрем спустился на улицу.

До Третьяковской галереи от дома по набережной Вилену было идти минут двадцать пять. Легкий морозец ускорял движение. Вскоре он увидел здание Государственной Третьяковской галереи. «Ах, Павел Михайлович, какой же вы умница, Москве и стране такой подарок сделали. Вот это были люди!» – подумал Вилен, глядя на здание семьи Третьяковых, в котором расположилась картинная галерея. Полюбовавшись немного зданием, Вилен поспешил к служебному входу.

На проходной вахтер внимательно, буквально с ног до головы оглядел Вилена, видимо, в связи с последними событиями, и строго спросил:

– Вам чего, гражданин?

– Здравствуйте, я к Никанору Ивановичу. Сикорский моя фамилия. Он в курсе. Ему звонили с Петровки, 38, – лаконично ответил Вилен.

Услышав слово «Петровка», вахтер приосанился, взял трубку и важно стал набирать нужный номер.

– Доброго здоровья, Никанор Иванович, к вам тут, это, – он поднял глаза на Вилена, – с Петровки, 38 пришли… Понял, пропущу. Будет сделано.

– Проходите, товарищ, – уже вежливее сказал он, – второй этаж, там табличка.

– Спасибо, товарищ, – ответил Вилен, еле сдерживая улыбку.

Он взбежал по лестнице и буквально носом уткнулся в медную табличку с гравировкой «Директор Никанор Иванович Соколов».

Вилен постучал.

– Да, да, входите, пожалуйста.

Навстречу из-за стола поднялся интеллигентного вида, немолодой мужчина в очках с аккуратно зачесанными назад седыми волосами.

– Добрый день, – поздоровался Вилен, – моя фамилия Сикорский, Вилен Юльевич.

– Я в курсе, мне звонил товарищ Сухоцвет, сказал, что вы подъедете. Присаживайтесь, – показал он рукой на стул. – Только я все уже рассказал товарищу Сухоцвету, даже не знаю, чем смогу быть еще полезен.

– Спасибо, Никанор Иванович, знаете, я бы хотел поговорить немного о другом.

– О другом? – удивился «хранитель наследства Третьяковых». – И о чем же, позвольте узнать?

– Не о самом ограблении, – попытался начать Вилен издалека, но при слове «ограбление» лицо Никанора Ивановича разом потемнело, видно было, что эта тема ему крайне неприятна. Вилен запнулся и, слегка прокашлявшись, поспешил немного сгладить формулировку: – Я имею в виду последнее событие…

– Я понял, понял, молодой человек, о каком событии идет речь, – раздраженно перебил его «хранитель» и, взяв себя в руки, продолжил уже более спокойно: – Тогда о чем же?

– О Валевиче, – сразу перешел к делу Вилен.

– О Валевиче? – удивился Никанор Иванович. – Я считал, что на Петровке должны преступников искать, а не художником, который написал украденную картину, интересоваться. Вам это не кажется странным, молодой человек? Вы там не забыли часом, как называетесь? – в его голосе зазвучало плохо скрываемое недовольство. – Могу, если угодно, напомнить: Московский уголовный розыск. Уголовный, молодой человек. А по части биографий великих художников, знаете ли, это наша работа, а не ваша. Так что простите меня, милостивый государь, я не вижу смысла тратить ваше и мое время, – резко подытожил разговор директор.

– Дорогой Никанор Иванович, поэтому я к вам и пришел, что нам очень нужна ваша помощь по части этих самых биографий, – очень вежливо парировал грубый тон директора Вилен.

– Ну и как же биография Валевича сможет пролить свет на кражу самой известной его работы? – с искренним удивлением посмотрел на него Никанор Иванович, но резкую интонацию поменял. – Неужели вы, молодой человек, копаясь в прошлом, рассчитываете найти что-то, что приведет вас к грабителям сейчас, в настоящем? Ну не смешите вы меня!

– Я, к сожалению, Никанор Иванович, не могу сейчас вас посвятить в детали оперативной разработки, но поверьте: именно в прошлое тянутся ниточки преступления.

То ли словосочетание «оперативная разработка», то ли какое-то соображение, пришедшее в голову Никанора Ивановича в связи с услышанным, заставило его призадуматься.

– Может быть, может быть, – задумчиво пробормотал он, а потом громче добавил: – Признаться, мне и самому сразу показался странным выбор картины. Бесспорно, «Лиловый куб» – это мировой шедевр, но с точки зрения воришек можно было много чем поживиться, а они взяли именно эту… – по выражению его лица было видно, что он о чем-то серьезно думает. – Ну хорошо, а что из биографии Валевича вы бы хотели от меня узнать? О нем же написано море литературы, сходите в Ленинку, там все и найдете.

– Понимаете, Никанор Иванович, дело не совсем в биографии, с этим вы правы, информации предостаточно. Не знаете ли вы кого-то, кто был знаком с Валевичем близко и был бы еще жив? Мой дед был другом Валевича, но его, к сожалению, уже нет в живых.

– Дед? Постойте, постойте, ваша фамилия, кажется, Сикорский? А вы часом не внук Конрада Сикорского?

– Внук, – подтвердил Вилен.

– Боже мой, что ж вы сразу не сказали! – очень эмоционально воскликнул Никанор Иванович. – Я ведь хорошо знал вашего деда. Мы познакомились с ним в далеком 1930 году, я был тогда студентом Московского литературного института красной профессуры, а он читал у нас лекции. И позднее, когда я уже работал заведующим отделом изобразительного искусства издательства ИЗОГИЗ, мы часто пересекались по работе.

– Значит, вы тоже могли знать и Валевича? – обрадовался Вилен.

– Знал, конечно, знал, но не близко. Несколько раз я с ним беседовал на каких-то выставках. Шапочное знакомство. В те годы супрематизм меня мало интересовал, – Никанор Иванович улыбнулся.

– Но ведь наверняка, учитывая характер вашей работы, вы можете назвать кого-то, кто близко знал Валевича? – с надеждой спросил Вилен.

Николай Иванович с интересом посмотрел на собеседника и серьезно спросил:

– Вы что, действительно рассчитываете узнать от того, кто близко знал Валевича, то, чего не пишут в книгах и что поможет найти ответ на вопрос, кому так сильно понадобился «Лиловый куб»?

– Да, очень рассчитываю, Никанор Иванович, – так же серьезно ответил Вилен.

Никанор Иванович задумался:

– Насколько я знаю, настоящих друзей у Валевича было не много, собутыльники из богемы не в счет, – он улыбнулся. – Всех, разумеется, я не знаю, вот, например, я и понятия не имел, что ваш дед и Валевич были друзьями.

– Они старались особо не афишировать свои взаимоотношения, – пояснил Вилен.

– Ну, это-то понятно. Ну а что касается друзей… – Никанор Иванович замолчал и посмотрел в окно.

– Неужели никого не осталось в живых?

– Не знаю, молодой человек, не знаю, много лет прошло. Целая, можно сказать, эпоха. Как говорится, одних уж нет, а те далече. Репрессии, лагеря, война – сами понимаете. А кому все это удалось пройти, не мальчиками безусыми остались, а дряхлыми стариками, и многих уже нет в живых, – Никанор Иванович налил из граненого графина воды, руки его заметно дрожали. Сделав пару глубоких глотков, он поставил стакан на стол, задумался, затем продолжил: