Алексей Войтешик - Свод

– Да, – прочитав немой вопрос в глазах собеседника, уточнил де ла Вега, – мистер Лоуб останется при вас и будет выполнять все ваши поручения.

– Но, – вяло запротестовал Джонатан, – я всегда стараюсь делать все один, я не привык командовать.

– Придется учиться, мистер Эдванс, – ничуть не смутившись возмущением англичанина, ответил де ла Вега. – Дело это непростое, потому здесь в Плимуте и расквартированы солдаты Его Величества, готовые в случае надобности моментально прибыть в Эксетер и выполнить любой ваш приказ.

Большой бородатый человек, в одежде, обильно припорошенной мучной пылью, стоял у двери пекарни и точил нож. Скатавшись в тесто и присохнув к грубой коже на его тяжелых старых сапогах, этот налет выглядел крайне неопрятно.

Чему тут удивляться? Подумаешь, сапоги старины Уилфрида! Да во всем торговом Эксетере в обычный день трудно было бы найти пару чистой обуви. Редкий гражданин мог пройти в центре этого города хотя бы несколько кварталов, не заляпавшись грязью до колен. Что же касается самого старины Уилфрида, то он благодарил Господа за то, что у него, в отличие от многих малоимущих горожан, все-таки были сапоги, пусть и не слишком опрятные. Их наличие говорило окружающим о том, что у этого человека как минимум имелось собственное дело.

Так оно и было. Уилфрид Шеллоу Райдер, его жена Энни и две их дочери имели пекарню. Десять лет назад она досталась им после смерти отца Энни, зажиточного эксетерского лабазника 2 2 Лабаз – помещение для торговли зерном, мукой, для хранения их. Тома Милфорда. Дела шли неплохо, по крайней мере, голод Райдерам не грозил, а что до опрятности сапог Уила, то Эксетер вообще трудно было назвать центром культуры, хотя, справедливости ради уточним, что и до позорного статуса «свинарника» ему тоже было далековато.

Последние слова легко можно подвергнуть сомнению, если приехать в этот город, скажем, осенью и посмотреть на эксетерскую рыночную площадь, усилиями тысяч ног превращенную в трясину. И чего только не придумывали старательные горожане, дабы уменьшить неудобства, связанные с ее осенним и весенним затоплением. Торговать именно здесь мэр города разрешил сравнительно недавно, лет двенадцать назад. Таким образом он решил упорядочить уличную торговлю. Под рынок отвели самую что ни на есть бросовую землю. Деваться было некуда – собрались с силами и расчистили низменный, заросший кустарником пустырь, вокруг которого, собственно, и лежал Эксетер. Всезнающая молва утверждала, что когда-то на этом месте было прекрасное озеро, и именно оно сподвигло первых поселенцев обосноваться здесь. Однако в это верилось слабо.

В 1515 году терпение людей наконец лопнуло. Весь июль и август жители города старательно возили сюда из окрестностей песок, щебень и камни покрупнее, укрепляя капризную почву рыночной площади. Но увы! Обычные октябрьские дожди за две недели развезли всё это по примыкающим улицам. На площади остались только большие и скользкие, словно ледяные глыбы, валуны, которые из-за своей величины не могли полностью погрузиться в черную грязь. Люди падали, спотыкаясь о них, били ноги и портили обувь с октября 1515 года до мая 1516-го.

В июне горожане сменили тактику, и, пока близкие по своим масштабам ко второму библейскому потопу дожди взяли короткую передышку, площадь попросту вымостили досками.

Но тут пришел злой гений Эксетера – октябрь 1516 года, и что бы вы подумали? Словно пытаясь отомстить, октябрьские и ноябрьские дожди сотворили с площадью форменное безобразие, вымыв из-под деревянных настилов всю землю и открыв пред плачущими небесами страшные ямы.

Если представить, сколько дерева ушло на это беспрецедентное благоустройство эксетерской рыночной площади, то, пожалуй, можно было бы подумать и о том, чтобы с его помощью увеличить королевский флот на целую треть. Но, как говорится, нет худа без добра. Благодаря расторопности горожан, живо отреагировавших на последствия погодного безобразия, вся центральная часть города оказалась полностью обеспеченной дармовым топливом до самого апреля. Если быть точным, то к маю на площади, являющей из себя жалкое зрелище, уже никто не нашел бы и щепочки.

И вот, начиная с июня 1517 года от Рождества Христова, трудами трех дюжин бравых молодцов, под руководством двух господ из Лондона площадь стали мостить ровным, похожим на буханки хлеба булыжником.

Вот как раз за работой лондонских умельцев и следил Уилфрид, то и дело поглядывая на затянутое тучами небо да старательно оттачивая шершавым терпугом 3 3 Терпуг – старинный напильник-брусок с насечками. тонкое, видавшее многое на своем веку лезвие ножа.

Вскоре один из столичных джентльменов оставил своих рабочих и не спеша направился к лабазнику.

– Добрый день, – подойдя, отстраненно сказал лондонец, окидывая взглядом близлежащие здания. Уилфрид осторожно поскреб большим пальцем лезвие ножа, пробуя его остроту, и, недовольно цокнув языком, продолжил свою работу.

– Добрый? – неохотно пробубнил он в ответ. – Добрый он тогда, когда за работой нет времени заниматься ножами…

– Что, плохо идут дела? – со слабой тенью заинтересованности спросил приезжий.

Уилфрид вздохнул:

– Слава Всевышнему за то, что они вообще пока идут, а уж плохо или хорошо, это все в руках Его да еще в руках ваших рабочих.

С лица джентльмена исчезла наконец напускная отстраненность, и он озабоченно посмотрел в сторону площади.

– Мы, – неуверенно произнес он, – конечно, все рабы Божьи, однако никак не скажешь, чтобы в руках этих лентяев заметно тлела его священная искра…

Уилфрид, подражая примеру гостя, тоже удостоил вниманием взмокших от нелегкой работы людей, будто желая выяснить, кто же это среди них лентяй. Но, вопреки заверениям своего начальства, именно в этот момент мужчины все как один были погружены в работу на благо жителей Эксетера.

Лабазник Уил вскинул вверх густые брови и не стал спорить с незнакомцем. Он просто указал лезвием ножа куда-то на ту сторону рыночной площади, за спины рабочих, и пояснил свои слова:

– Вы начали работу с того края. На это время выход сразу с двух улиц оказался закрытым. Раньше люди, живущие там, ходили за хлебом ко мне, а теперь им ничего другого не остается, как пойти к Изекилу Платту или к Симпсонам. Того глядишь, привыкнут ходить туда, и что мне тогда делать?

– А вы, судя по всему, противник перемен?

– Совсем нет, – возразил Уил, – напротив. Мне очень нравится то, что вы и ваши люди делаете. Просто лично для меня было бы куда лучше, если бы вы начали работу с моего края. Пару дней без работы я уж как-нибудь потерпел бы, зато ножи сейчас точил бы Изекил, а не я.