Иван Пальмов - Человечики

«Королева роз» вряд ли ждала в тот день именно нас, и потому, мы наверняка и утонули в общем шуме огромного бара.

–Тут сегодня концерт, наверно, – я попытался выразить свою версию по поводу толкотни и безумного гвалта.

– На концерты не пускают бесплатно, – Боб уткнулся носом в стену и что-то вычитал, – о, сегодня свободная сцена. Это наш шанс дружище, – на лице Боба расплылась улыбка, и он хлопнул меня по плечу, а я, обняв его голову, потощал нас на сцену.

Спустя час бешенного слэма и непрерывных воплей, доносящихся со сцены, выступали уже мы. Честно сказать я даже не понял, сыграли мы песню или нет. Мы шли по коридору, жали кому то руки, нас подбадривали, а что произошло, я напрочь забыл.

Вот я подношу ко рту сигарету, зажигаю огонь и краем глаза замечаю нечто, как будто улыбку, Чеширский кот, не иначе. Я понимаю, что в моей жизни случился самый яркий момент, а вспомнить его не могу. Положив зажигалку на место и вынув изо рта сигарету, с минуту промедлив, я все же сказал:

– Пойдем

– Покури пока, я за пивом схожу, – все это время Боб был рядом. С ним тоже что-то не так, но он не подал виду.

– Не буду я пиво, – мои слова наверно так и остались на языке, среди общей толпы веселья, я выглядел действительно глупо. От вспышки веселья осталась лишь улыбка, ни сколько не гармонирующая с моим каменным лицом. Не уж то это был мой главный спектакль и лучшую роль кто-то отыграл за меня? Нахальный воришка украл мое тело и вернул без мечты.

Боб как обещал, вернулся с пивом и тут сказал:

– Пошли, поговорим с ними.

– С кем? – слегка удивленно спросил я.

– С Энди Уорхалом блин, пошли, давай. – было ощущение, что Боб делает это именно для меня и делается это не просто.

– С хозяином что ли? ну пошли, – мне ужасно не хотелось, и не понять теперь зачем согласился.

– Говорят нормальный мужик.

Кто именно и что успел рассказать Бобу о владельце бара не известно. Однако, именно Боб каким-то образом умудрился записать их сегодня.

– О, здрасте! – словно крякнул Боб, и не успев войти в гримерную из нее вышел бармен, высокий седой мужчина с усами почти как у Сальвадора Дали.

– Ребята, если хотели выступить, выступите в следующий раз, мы закрываемся.

–Вы наверно забыли, но мы как бы уже… – Боб попытался выкрутиться из неловкой ситуации, получилось тоже как то неловко.

–Что вам надо?

– Мы музыканты, мы играть у вас хотим.

– В баре – добавил я.

– Даже если бы я видел вас на сцене, и предположим мне даже понравилось… Нет. Не до вас ребятки ей богу. – с этими словами усатый отправился, наверное, куда и шел. Мы снова остались с носом, лишь с той разницей, что это был наш лучший шанс.

Рисунок второй (надеюсь, у тебя получается). Глава вторая.

Хоть один звук услышать, долго же я иду. Я пытаюсь вспомнить песню, мычу себе под нос и ни чего не слышу, перехожу на крик и все равно ничего. Тишина мне всегда нравилась, в ней можно создавать что угодно, непременно зная, что именно ты создатель. Тишина как белый лист, из которого может получиться все. На грязном же полотне идеальным будет лишь черный квадрат, а его уже создали, так зачем же делать то, что получится заведомо хуже?

Мысли есть, тело тоже на месте, нужно всего лишь воспроизвести слово. Я как маленький ребенок, вроде и просто, а для меня работы на целый год. Как же быть? Раз есть ноги и главное руки, значит, руками я могу проверить и все свое тело. За доли секунды я обшарил все свое тело, залезая пальцами в рот, уши, глаза и тут я упал. Мне казалось что должен был упасть, но не успев опомниться, снова оказался в вертикальном положении. Земли то здесь нет, и пола тоже ни какого, откуда им взяться, их ведь нужно придумать.

…

Дорога домой оказалась похожей на ту что мы уже шли, с одной только разницей, что если в тот раз мы словно издали первый младенческий крик, то теперь явно приготовились сматывать удочки. Будто каждый из нас уже купил себе места на кладбище, и мы как два старых деда все еще не верим что эти места для нас.

– Не взяли и черт и сними, – в десяти метрах от меня Боб кричал мне, пытаясь переорать ветер, он цеплялся за поручни на мосту и шел впереди и ему явно было не все равно.

– Ты так говоришь потому что не вышло, а было бы тебе все равно если бы взяли? – я разевал широко рот, но даже не пытался кричать, гнева во мне не было, опустошение какое-то, не иначе , но не гнев.

– В большей степени это зависит от того, чего ты хочешь. Скажи себе, что сделает тебя счастливым и поймешь все ли тебе равно. Скажешь это вопрос сложный, нет брат, ты всегда это знал.

–А чего хочешь ты? – с того самого момента в курилке, я впервые проявил интерес. Мне было действительно плевать на фиаско в «Королеве роз», вовсе меня не трогало ничего, что было до и после. Одна навязчивая мысль только билась в голове как рыба из сети: «как мне случилось остаться без мечты?». Исходный момент был в вопросе ко мне, на который я не мог ответить, а потому и задал его Бобу.

– Я хочу дойти до конца, сделать. У нас был шанс, а может, не было и это не важно, главное верить. Я хочу верить, что получится, – сказав это, я уже знал, что он непременно спросит и меня. А что ответить мне, теперь, когда, может, впервые в жизни я не могу разделить его чувств, когда одним своим словом я могу увести не туда. Я знал, что не должен стать эгоистом. И он спросил:

– А чего хочешь ты?

– Свободы – я произнес слово так, как должно оно звучать. Выдохнул с ним всю свою душу. Говоря, я даже не знал, лож ли это, – свобода, самое ценное в жизни человека, никто не вправе лишить его этого дара, одно лишь правило могло бы сделать мир идеальным. К величайшему сожалению грань свободы невозможно определить в той степени, где она перетекает в одиночество. На заре своего рождения человек выбрал сторону, он ушел от одиночества, но вместе с тем потерял свободу. – вперед спиной, я шел чеканя свой монолог как из книжки, но пред последней фразой повернулся, – реальность кусается и она съест меня вместе с тобой.

Рисунок третий (можно и лучше). Глава третья.

…

В причудливой позе, вообразив, будто сижу, я закинул ногу на ногу, обхватив колени. Мои думы сводились к тому, чтобы взять что-то в руки или просто пощупать. Вот уже потеряв всякую нить, мои пальцы начали плавно выводить кривые линии. Сознание включилось не сразу и наконец, до меня дошло, я рисую. Я попробовал дальше, в надежде, что из этого выйдет материя, которую можно было б потрогать. Пожалуй, нужно быть идиотом, первой же фигурой нарисовать солнце. В моем-то положении и солнце. Тут света и так до жути, а я, видите ли, солнце вырисовываю. Осознав глупость, я решил, что мне бы не помешал стул. Не очень-то ловко каждый раз так сворачиваться, чтобы присесть. Я представил его в деталях, до каждого гвоздика и наконец, спустя уйму времени, у меня появился бледно серенький маленький стул. Соблазн присесть на него с размаху был велик, но страх разрушить свое творение взял верх. Аккуратно, как только было возможно, боясь, как бы стул не превратился в дым, затаив дыхание, я коснулся по нему рукой.