Анатолий Бочаров - Времена огня и погибели

Мордред говорил вежливо, оставался учтив. Им руководили амбиции, честолюбие сделалось непомерным. Сотрясший королевскую семью скандал побудил его к действиям. Собрав армию и найдя союзников, он был уверен, что сумеет одержать верх. Его собственный неотесанный, грубоватый отец казался Мордреду пережитком прошлого.

Артур обнажил Экскалибур. Поймал на острие солнечный луч. Владыка Британии почувствовал себя драконом, готовым расправить крылья и испепелить противника губительным огнем. Этот диковинный зверь изображался на его гербе – и неспроста. Причины у этого были.

Король вспомнил молодость. Вспомнил, как с победой вступал в Камелот, окруженный ликованием толпы. Вспомнил, как одолел саксов у горы Бадон, а потом заключил с ними мир, что продержался два десятка лет и привел к процветанию обоих народов. Вспомнил, как истребил беззаконие на доставшихся ему землях. «Это была хорошая жизнь, – подумал Артур. – Не страшно, если она оборвется. Я сделал, что мог».

– Хочешь мою корону, – сказал Пендрагон, улыбаясь сыну в ответ, – сними с моей головы.

Была битва. День утонул в крови. Конские копыта вытоптали травы на поле Камланн. Рыцари убивали друг друга и умирали. Тело к телу легли на равнине бездыханными германец и кельт. Простолюдинов и аристократов, уроженцев запада и востока – всех уравняла между собой смерть. Пали почти все, кто сидел в прежние дни за Круглым столом, – Борс и Эктор, Агравейн и Гарет, Пеллеас и Ламорак. Полегли и мятежники, сплотившиеся на стороне узурпатора. Сеча выдалась настолько безжалостной, что подобных ей не случалось на британской земле до самой битвы при Гастингсе, когда герцог Вильгельм сверг последнего из саксонских королей.

На закате дня Артур и Мордред встретились в бою. Поединок между отцом и сыном выдался страшным. Сэр Мордред насквозь пронзил родного отца длинным дубовым копьем, пробив ему щит и доспехи. Но и Артур не выпустил Экскалибура из рук и на последнем дыхании поразил им сына в голову. Тяжело рухнули оба на землю и вскоре испустили дух. Они умерли рядом, глядя друг другу в глаза.

Вскоре сражение закончилось. Меньше трети солдат, собравшихся утром на Камланнском поле, к вечеру осталось в живых. Уцелевшие командиры договорились о перемирии – чтобы предать земле мертвецов, а после рассудить, как действовать дальше.

Наступила ночь – сэр Кей и сэр Бедивер остались на бдение возле тела Артура Пендрагона. Только они двое выжили из всех ближайших сподвижников короля. Павший в бою монарх лежал на носилках. Глаза его были закрыты, а руки сложены на груди, сжимая Экскалибур. С него так и не сняли боевых доспехов. Два рыцаря сидели рядом с телом погибшего. На равнине поодаль горели костры – там собрались солдаты обеих армий, потерявшие смысл сражаться. Сейчас они, наверно, пьют вино и веселятся, по случаю перемирия не деля всех вокруг на друзей и врагов. До какой поры такое продлится – сложно сказать.

Завтра процессия с телом Артура отправится в аббатство Гластонбери – предстоят похороны, на которые съедется знать со всей Британии. Уже там разгорятся споры, кому занимать опустевший трон. Единственный ближний родич короля пал от его собственной руки, и теперь каждый из лордов захочет сесть на престол в Камелоте. Они примутся собирать новые армии, бросая их в бой. Война за власть, начатая Мордредом, вряд ли закончится с его гибелью – она продлится еще долгие годы. Порядку, который Артур Пендрагон создал, наступил конец.

Кей старался не думать об этом. Время для тревог еще настанет. Сейчас хотелось забыться. Он пил вино из одной фляги с Бедивером на двоих, глядел на звезды. Близился май, и ночь выдалась теплой. Рыцарь не только снял доспехи, но и расшнуровал рубаху до середины груди.

– Скверно вышло, – сказал он. – Говорил я ему – одумайся.

– Что толку, – сказал Бедивер. – Он был дурак, и дурак храбрый. Так жил, так и умер. Вечная ему память, и жаль, что мы не умерли вместе с ним. – Дворецкий Камелота приложился к фляге. Он был порядочно пьян и, наверно, не смог бы вернуться в лагерь, пожелай вдруг оставить тело сюзерена. Ноги не держали его.

– Знаешь, я с ним вырос, – сказал Кей. – В поместье отца, сэра Эктора. Артур был его воспитанником. Отец вечно его наказывал. Он был дерзким, иногда убегал в деревню на несколько дней. Получал тогда выволочки, секли его нещадно. Все равно не унимался. Был в нем какой-то непокорный дух. Кто бы знал тогда, как высоко наверх он залезет.

– Знаю я это все. Ты каждый раз рассказываешь, когда пьяный.

– Мне это казалось несправедливым, – продолжал Кей, будто не слыша друга. – Представь, я законный сын дворянина, а он – бастард, пусть даже бывшего короля. Этих королей столько было в последние годы! Один разбойник почище другого. Я завидовал, что Артур стал нами всеми править. Но все равно шел за ним. Не пытался восстать. Сам не знаю почему.

– Да кто бы тебя поддержал, старый сыч?

– И то верно. – Кей кивнул.

Он и правда чувствовал себя стариком. Сорок лет минуло, и руки уже не служили ему так хорошо, как раньше. В последние зимы кости изрядно ныли на холоде. Артур – тот и в сорок выглядел почти молодым: светлые волосы, ясный взор, гордая стать. Его время будто не брало, а со всех прочих взимало дань сполна. Еще одна милость судьбы, доставшаяся незаконнорожденному сыну Утера словно ни за что.

«Гордый и злой, – подумал Кей. – Он был гордым и злым, и несносным по юности, а получив власть, и вовсе зазнался. Однако же народ его любил. Он никогда не делал ничего для себя – только ради страны. Ланселота и того терпел, хоть знал, что тот бесчестит его. Не желал подымать руку на друга, боялся раскола. Все равно, впрочем, этот раскол получил».

– Что будет теперь? – спросил старый рыцарь вслух. – У нас больше нет короля.

– Сам понимаешь, – буркнул его товарищ. – Эти псы порвут и себя, и нас всех. Кончилось хорошее время, сэр Кей, и кончилось, сдается мне, надолго.

– Пусть так, – сказал Кей. – Какое время нам выпадет – так его и проживем.

Ему расхотелось о чем-то разговаривать. Сводный брат покойного короля решил, что будет просто ждать утра и пить. Ужасно тянуло спать, но он знал, что выдержит до рассвета. Должен выдержать – ради Артура. «Буду вспоминать разные проделки этого прощелыги, – решил Кей. – Как он воровал яблоки с соседских усадьб. Как задирал юбки крестьянкам. Как побил мальчишек, дразнивших меня в детстве. Вспомню все это – и станет чуточку легче».

Тень рухнула на них неожиданно – явилась из ниоткуда, закрывая звезды. Когда развернулись широкие черные крылья, поднялся пронзительный ветер. Огромная тварь упала с небес, ощерилась хищной пастью, сверкнула янтарем глаз. То прилетел дракон – такой же, как в сказках, как в легендах, как на гербе королевского дома. Чудовище опустилось на землю, ударило шипастым хвостом, зарычало.