Иван Малейкин - Господин Окободжи

Я родился в семье несостоявшихся людей. Моим воспитанием всегда занималась мать, но я всегда был больше похож на отца. Он был мечтателем. Моя бабушка по отцовской линии воспитывала его одна. Он ни разу не видел своего папу и даже не знал, кем он был. Тяжелые отношения. Вместе с ними в стареньком доме, жил его дед. Он сам своими силами построил частный дом на небольшом клочке земли по улице Верхняя на окраине города Куйбышев. Мой отец хотел стать художником, но его мать была против этого.

– А кушать мы твои картины будем? – ворчливо повторяла она, всякий раз, когда мой отец заговаривался о своей дальнейшей судьбе после школьной скамьи.

Его дедушка, будучи заводским работником и человеком, который трудился всю свою жизнь руками, тоже не понимал стремление внука к чему-то незримому и возвышенному. У моего отца не было поддержки в вопросе творчества и часто, сидя на горячей печке, его единомышленниками были лишь уголь и мятый листок бумаги. Он верил, что его ждет блестящее будущее. В доме книг почти не было, но мой отец прочитал всю доступную во времена СССР литературу. Он подолгу засиживался в библиотеке школы номер 151. С каждой прочитанной книгой, границы его воображения становились шире, а вместе с ними росла и уверенность в своих силах. В одно теплое летнее утро, молча собрав свои вещи в маленький чемодан, мой отец вышел из дома и направился на железнодорожный вокзал. Он оставил в своей комнате небольшую записку, в которой говорилось что-то о его мечте. Сначала поезд до Москвы, затем пересадка, и вот спустя сутки мой отец уже стоял в центре Ленинграда. Сдав вступительные экзамены в Ленинградское художественное училище имени Серова, он наконец-то начал рисовать свою жизнь такой, какой он хотел ее видеть. Меланхоличная погода за окном, комната в общежитии, крохотная стипендия, и мечта, которая становится все ближе. Тогда, гуляя под дождем вдоль Невы и сидя в парке на Сосновке, он еще и не знал цену своему мимолетному счастью. Мой отец строил большие планы на жизнь, и уже уверенно планировал свое будущее, но у жизни были другие планы на моего отца. Отец был красив и молод, а его преподаватель стар и похотлив. Они стояли наедине в пустой аудитории. Отец был весь напряжен, он не слушал, что ему с улыбкой на лице говорил педагог, он лишь следил за его движениями. Когда преподаватель сделал шаг вперед, чтобы схватить молодого парня, мой отец с силой оттолкнул его от себя и тот, попятившись, рухнул на спину, попутно задев край стола своим затылком. Мой отец несколько минут стоял, смотря на черную лужу, которая растекалась у головы педагога, а затем в шоковом состоянии выбежал из аудитории за помощью, но помощи для него не было, ни тогда в училище, ни потом на суде. Злой рок или судьба? Но мы сами творим свою судьбу. Проделки господа бога? Но во время СССР его не было. Так что же это было? В один миг, по какой-то нелепой ошибке, мой отец выбыл из жизни на семь лет, а когда попытался преждевременно вернуться домой, получил еще пять. Когда же он вновь начал жить, а не выживать на дворе было совершенно другое время, а мой отец стал совершенно другим человеком. Он вернулся в Куйбышев, где его встретили мать и дедушка. Теперь в семье уже не ссорились, лишь иногда, сидя за столом за ужином, у его матери на глазах начинали блестеть слезы. Отец некоторое время учился заново общаться с людьми и заново находиться среди них. Вскоре ему удалось спрятать глубоко внутрь все то, что произошло с ним. Спрятать, но не забыть. Он опять начал читать книги и при встрече с ним люди, видели лишь интеллигентного и воспитанного человека. Он работает на опытно-механическом заводе художником оформителем. Однажды его посылают собирать урожай на советское хозяйство «Маяк» между городами Чапаевск и Новокуйбышевск, где он и знакомиться с моей матерью. Мобильных телефонов тогда еще не было, и они потеряли друг друга на несколько недель. Моя мама через знакомых узнает адрес, где жил мой отец и приезжает туда. Она знает лишь улицу, но не знает номер дома. Судьбой все было предопределено. Как по часам, в конце улице показался мой отец. Спустя два месяца они поженились.

Моя мать родилась и выросла в селе Красный Яр, в сорока километрах от Куйбышева. Она росла там вместе со своей старшей сестрой, а затем вместе с ней же переехала в город, в маленькую квартирку недалеко от реки Волга на улице Братьев Коростелевых. Обе они поступили учиться, но моя мать, встретив отца, бросила учебу, не доучившись два года и начала работать. С момента их свадьбы до момента моего рождения у них были лучшие годы в жизни. Отец работал в Куйбышевском академическом театре оперы и балета, в качестве художника по бутафории, а мать работала в вычислительном центре за печатной машинкой. Они посещали театральные представления. Они засиживались в ресторанах. Они плавали на теплоходах по Волге в другие города. Они летали в Москву и Ленинград. Они ездили на природу, где мать загорала и плавала, а отец рисовал на холсте очередную картину. Они жили полной жизнью. Мой отец наслаждался свободой после двенадцати лет заточенья. Моя мать наслаждалась свободой после совместной жизни со своей сестрой и матерью. Они были счастливы, а потом появился я.

– С твоим рождением мы стали жить хуже – часто говорила мама.

Она говорила это без упрека, без обвинения. Она просто констатировала факт. Я родился в девяносто первом году, когда СССР перестал существовать и наш город Куйбышев стал Самарой. Во время перестройки мой отец попал под сокращение и потерял должность художника по бутафории в театре. С таким поворотом судьбы он уже не справился. Второй раз в жизни его планы рушились по какой-то нелепой случайности и его это добило. Он начал пить. Сильно пить. За все время я видел его трезвым лишь несколько раз, и всегда он сидел на холодной кухне и согревался горячим чифиром. Однажды, когда я пришел со школы домой, он пожарил мне два яйца и положил к ним веточку петрушки. Это были самые вкусные жареные яйца, что я пробовал. И не потому что это блюдо было каким-то особенным, а потому что это блюдо приготовил мне отец. Первый и последний раз в жизни.

В Красном Яре осталась жить моя бабушка по материнской линии, которую я часто там навещал. В детстве я проводил в селе каждое лето. В те времена каждое лето было особенным летом. Одно лето я полностью посвятил рыбалке. Вместе с взрослыми ребятами я стоял на берегу реки Сок и удил рыбу. Сначала маленьких бычков, а затем, на живца, уже более крупную рыбу. Я закидывал удочку множество раз, но всякий раз, вытаскивал из воды лишь наживку, как вдруг, во время очередной попытки у меня сильно дернулась леска и я начал мотать катушку изо всех сих. Это была большая, серьезная рыба. Она отчаянно болталась на крючке, надеясь сорваться, а я не мог подойти к ней, так как боялся брать ее в руки. Спустя несколько минут я смирился, и уже хотел снять рыбу с крючка, но мне на выручку пришел один из взрослых ребят, и ударом об камень оглушил ее. Затем он демонстративно вручил мне заслуженный трофей. Помню, как я возвращался через село с удочкой на плече, на которой болталась рыба. Все прохожие восторженно смотрели на меня, как и бабушка с тетей и мамой.