Юрий Копытин - Тайный вояж

Военные в парадных мундирах выстроились по периметру площади, повернув головы в направлении коменданта и группы офицеров. Последние указания командира гарнизона перед началом торжества короткими приказами разрезали утреннюю тишину.

Наконец протрубил горн и двое казаков вынесли медвежью шкуру, аккуратно расстелив её посреди площади. Комендант поднял руку, давая понять, что всё готово к принятию присяги Емзынаком. Кругом воцарилась полная тишина, присутствующие замерли, понимая торжественность момента.

Емзынак, сбросив с себя национальную одежду, в праздничном одеянии русского крестьянина подошел к разостланной шкуре медведя и опустился на колени. Один из офицеров стал с выражением читать слова присяги; рядом стоящий Тархан торжественным голосом, с расстановкой повторял текст; напротив казак с обнажённой саблей и посаженным на остриё куском посоленного хлеба довершал картину принятия присяги. В наступившей тишине отчётливо слышались голоса читающего, переводчика и Емзынака, присягавшего на верность государыне Екатерине и Российскому государству.

Закончив чинить шерть, Пётр и офицеры поздравили новоподданного, после чего они, а также гости с южного Алтая направились в комендантский дом, где уже были накрыты столы. Инородцы, никогда не видавшие такого разнообразия блюд и ни разу не сидевшие за столом, чувствовали себя скованно и стеснённо. Глядя, как ловко управляются ложками и вилками офицеры, они старались точь-в-точь повторять их движения.

После застолья Емзынак испросил дозволения у коменданта отправить назад сыновей с улусными людьми. Пётр распорядился, чтобы их снабдили в дорогу провиантом, подготовили лодки для переправы, и разрешил Тархану с братом недалече проводить гостей, а вечером быть в крепости.

Когда все разошлись, Пётр кликнул денщика и велел найти отца Александра и десятника Кузьму Нечаева. Дождавшись приглашённых, комендант попросил их присесть, отпустил денщика и, в задумчивости расхаживая по комнате, стал пересказывать разговор с Емзынаком.

Молча выслушав рассказ коменданта, отец Александр первым взял слово:

– Я так понимаю, Пётр Иванович, что с помощью инородцев хочешь свою потребность в лошадях справить. Ну что ж, задумка неплохая, только опасное это предприятие: если казаки в руки к маньчжурам попадутся, не знаю, чем всё может закончиться. Большое недовольство у начальства получится, да и таможня ежели узнает про тайный обмен, шуму наделает.

– Ну, казака всегда смекалка выручала, – улыбнулся комендант. – Да и куда маньчжуры супротив них?! А насчёт тайного обмена – так этот поворот я уже обдумал: не дале как весною получил я от кузнецкого воеводы известие, а там, между прочим, написано, что интересуются в Сенате, где сейчас маньчжурские военные отряды находятся, как далеко на юг ушли. Вот воевода и просил меня: как только будет какая оказия в горы – ясак собирать, к примеру, – так тайно выследить, где маньчжуры стоят.

А ещё в Тобольске имеют интерес к новоприсоединённым землям. Хотя двадцать лет назад вошла Телеуцкая землица в состав царства Сибирского, а про край тот в губернии не имеют никакого представления. Доходят до них слухи, что не уходят маньчжуры оттуда, – знают, супостаты, не хватает сил сейчас у России южно-сибирские земли защитить. И ещё чего надумали – ироды! – закопали кое-где в горах каменные знаки с ихними иероглифами, чтобы убедить государыню в исконной принадлежности Телеуцкой землицы Китаю. Да только не поверила российская власть в их задумку, а они всё на своём стоят: «Наша та земля!..».

Так вот, хотели бы в Тобольске увидеть хоть какое-никакое описание этой таинственной для них стороны, да про маньчжур подробнее разузнать. Вот и поручим это всё казакам. Главное, чтобы до таможни не дошла истинная цель похода. А губернское начальство, я думаю, препятствий чинить не будет, даже если и дойдёт слух об обмене, – понимают, как служивому туго приходится без денежного довольствия. Да и об Емельке Пугачёве свежи воспоминания – задумались, наверное, что не от хорошей жизни кой-какие казаки под его начало пошли: ведь сколь народу под его знамёна встало!.. Слава Богу, что здесь, в Сибири, всё тихо-мирно обошлось!

– Да, это ты прав. За холопов да простых казаков он радел – вот и пошёл за ним народ, – согласился отец Александр. – Но сколько невинно убиенных после этой смуты по матушке России случилось!.. Ведь не токмо помещиков, но и из низших сословий семьями убивали вместе с малыми детьми… Вот этого уж никак не оправдать – ни перед Богом, ни перед людьми.

– А с табуном, я думаю, мужики не подведут – сделают всё как надо: никто про обмен с китайцами не узнает, – продолжил комендант.

– Ну, раз так, тогда, с Богом, торговать не грех – не ворованное везёте, да ежели уверен, что казачки́ не подведут, – подытожил отец Александр.

– Не подведём, батюшка, – вставил слово молчавший до этого Кузьма Нечаев

– И один в поле воин, если он по-казачьи скроен. Не в таких переделках бывали.

– С тобой, Кузьма, я хотел бы посоветоваться: кого из казаков возьмёшь? – повернулся к десятнику Пётр.

– Я предлагаю четверых: Андрея Шумилова и Ефима Назарова – эти в горах бывали, ясак ходили собирать, Степана Соколова – здоровый мужик и охотник хороший, по следам дорогу прочитает, и недавно прибывшего к нам Фёдора Иванова – пусть покажет себя. На прежнем-то месте, в Московской губернии, тихо да ладно было, а как оно здесь для него? Ну, и отправлю с вами Тархана, а то как же без толмача…

– Да, люди хорошие, – согласился Кузьма.

– Но, Пётр Иванович, если ты не против, то я бы вместо Андрея Шумилова Илью Петрова взял. Он врачеванию способен, да и жена у него, Пелагея, при церкви с лазаретом Стефану Удинцову помогает. Это у них семейное – травки лечебные собирают, а кто занедужит – настоями да снадобьями от хвори избавляют.

– Хорошо, Кузьма, верно говоришь, – одобрительно кивнул Пётр, – лекарь в походе, ох как пригодится!.. Не подумал я, что из тех четверых никто к врачеванию неспособен.

– Да, вот ещё… – с тенью сомнения взглянул на коменданта Кузьма.

– Говори, вижу, сомневаешься в чём-то. На серьёзное и опасное дело посылаю, так что все вопросы сейчас и здесь решить надо.

– Я про Фёдора Иванова хотел бы сказать, – нерешительным голосом начал Кузьма. – Ведь мальчишка ещё совсем, да и в Сибири ещё не обвыкся. Выдюжит ли такой поход, ведь не на прогулку идём… Спрос с каждого немалый.

– М-да… – задумался Пётр, после чего не спеша поднялся и, скрестив руки за спиной, стал обдумывать предложение десятника.

– Ты – командир отряда, тебе решать, кого взять с собой в поход, – твёрдо ответил он десятнику.– Но, послушай меня… Верно ты говоришь: мальчишка ещё Фёдор, казацкого опыта не набрался. Да ведь только видишь ты, что сверху лежит, а я про него немного поболе знаю – хоть и молод Фёдор, а толковый парень. Он и грамоте обучен, а ещё в рекомендательном письме из Московской губернии от полковника Хабарова прописано про Фёдора, что, дескать, есть у парня способности к толкованию местности на бумаге путём рисования и начертания оной. Недавно попросил как-то кузнецкий воевода прислать ему описание окрестностей Бийской крепости, так Фёдор так толково всё срисовал, что кузнецкие диву дались. Если сможешь сам справиться с этим делом аль из гарнизона кому поручить – называй, препятствовать не буду… И ещё вот что: нет у парня мужицкой закалки, а казаку ох как она необходима! Вот и пусть он покажет себя в этом походе. Знаю, есть ещё в гарнизоне казаки под стать вам, любого из которых ты бы взял вместо Фёдора. Но ведь и ему с чего-то начинать нужно, вам-то, сибирякам, оно легче было опыту набраться, чем пареньку из Подмосковья.