Владимир Дадонкин - Республика Анампоху. Байки-Бабайки об Афгане

Прапора не удосужили меня даже взглядом, лишь один пробурчал себе под нос «Здоровее видали!»

Парень, лежавший на кровати, кивнул на стоявшую рядом:

– Занимай, свободною. Закурить есть? Ну, тогда пойдем, покурим.

Присев в курилке, мы закурили, и он, поведал мне, что так – же, как и я, летит в Афган, по контракту. Но вчерашний вылет он просрал, и теперь у него в проездных документах стоит штамп «Уклонение от полетов». Его звали Олег, он был родом из Ейска.

– Слушай, Ленчик, что нам тут сидеть. Ты раньше был в Ташкенте? Нет? Так поехали, я тебе город покажу.

Мы прошли через КПП и сели в такси, которые дежурили возле части, зная, что клиенты у них обязательно будут.

– Ну что, шеф, давай, прокати нас по городу, а потом на Алайский рынок.

Стоял конец декабря, и по городу носились в предпраздничной суете жители этого хлебосольного города. А то, что Ташкент хлебосольный, сомнений не было. На каждом углу стояли киоски, в которых торговали всевозможными пирожками и сладостями, горячими лепешками. Ноздри щекотал запах жарящихся на мангалах шашлыков из баранины и кур. Всевозможные кафешки и чайханы манили своими ценами. Например, тарелка лагмана стоила 20—25 копеек, порция мантов – 40—50 копеек, а если удавалось съесть это все вместе, места в желудке, как раз, оставалось для пиалки зеленого чая. В общем на рубль можно было наесться вдоволь и еще выпить стаканчик вина.

На первом месте везде стоял культ рубля. В то время – время дефицита – имея деньги, ты мог заполучить в Ташкенте, что хочешь, будь то лучший номер в гостинице, без очереди билет на самолет, или лично для тебя могли организовать индивидуальный обед где-нибудь в тенистом саду на берегу реки. В отличии от многих советских городов в Ташкенте это было все намного проще, как бы само собой разумеющимся.

Наконец, накатавшись по городу и насладившись видами Ташкента мы сошли у ворот Алайского рынка. Я родился и вырос на Кавказе, но обилие овощей и фруктов в это время года меня просто поразило, а ведь это был декабрь. Огромные дыни, арбузы, горы сушеного инжира, изюма, мушмулы, вязанки винограда, и среди этого изобилия – томящиеся на огне огромные казаны с янтарным от бараньего жира пловом. Призывные крики торговцев просящие что-нибудь купить, или просто попробовать, запахи различных пряностей, все это моментально возбудило в нас зверский аппетит. Мы приземлились в одной чайхане на рынке, где Олежка уже на правах аборигена, заказал плов, салат из свежих огурцов и помидоров, бутылку минералки и чайник водки. Да, именно чайник, потому что спиртное в чайханах открыто продавать было запрещено, и его переливали из бутылок в чайники.

Олежка призывно поднял наполненную пиалу.

– Давай, братан, за встречу!

И мы с ним выпили по первой пиале.

– У нас, на Кубани, жить тоже не хило, но тут благодать божья, – сказал Олежка, похрустывая свежим огурчиком.

Пообедав в чайхане, захватив бутылку водки мы еще немного поболтались по городу и поехали на пересылку.

В казарме дым стоял коромыслом, гремели стаканы, звучали афганские истории, песни под гитару, мат. В общем, все это можно было назвать одним словом – мужской бардак. В нашей комнате на кровати валялся в зюзю пьяный прапорюга с красной мордой, который сам уже подняться не мог, и не открывая глаз, периодически орал: «Стоять, суки, бакшиш давай!» Другие двое прапоров куда-то подевались.

Выпив еще граммов по сто, нас, впрочем, как всех нормальных мужиков, оказавшихся вне дома, потянуло на приключения.

– Может, прошвырнемся куда-нибудь где веселее? – предложил я Олежке.

– У тебя бабки остались? – в свою очередь спросил он.

– Есть. Около двухсот рублей.

– Тогда слушай. Тебе они в Афгане на хрен не нужны, там все равно советские бабки не котируются. А мы им и здесь найдем применение. Ты думаешь, почему я вчера свой рейс пропустил? Гульнул я маленько. А как ты насчет того, чтобы вдуть кому-нибудь? Нормально? Тогда пойдем.

Мы вышли из КПП, было уже часов десять вечера, но пять-шесть частных такси все равно дежурили у ворот. Олежка подошел к одному таксисту и стал о чем-то с ним говорить. Потом помахал мне рукой:

– Садись, поехали!

– Куда? – спросил я.

– Узнаешь. Да не ссы ты, все будет нормально.

По дороге мы остановились у одного частного дома.

Таксист спросил:

– Водку и закусь брать будете? Тогда давайте двадцать рублей.

Через несколько минут он вернулся с пакетом, в котором было что-то завернуто. Для тех, кто не помнит или не знает, напоминаю, что бутылка водки в середине 80-х годов стоила 3 руб. 62 коп – «Московская» и 4 руб. 12коп. – «Столичная», встречалась так – же 4 руб. 60 коп. «Пшеничная» и очень редко «Посольская», самой дешевой была водка в простонародье называемая «Андроповская», вот практически и весь выбор эпохи развитого социализма. Конечно, выпускались и другие виды водок, но простым работягам, они были недоступны.

Подъехав к панельной «хрущевке» таксист вместе с нами поднялся на второй этаж, открыл дверь, зажег в прихожей свет и сказал:

– Располагайтесь, ужинайте. Я буду минут через двадцать, бабки сразу. За все – 100 рублей.

– Доставай, бабки – сказал Олежка.

Пока мы ехали, я все пытался расспросить Олега, куда и зачем мы едем, на что он только многозначительно мне подмигивал: «сюрприз», скоро узнаешь. Квартира, в которую мы приехали, была обычная однокомнатная «хрущевка» с небольшой кухонькой. Мы расположились на кухне за небольшим столиком и развернули пакет таксиста. В нем оказались бутылка водки, вареная курица, соленый сыр, несколько свежих огурцов, помидоров, бутылка минеральной воды и две домашние лепешки.

Достав из ящика стола две рюмки, мы выпили по первой.

– Ну, ладно, колись, что это за хижина дяди Тома? – спросил я Олежку.

И он мне рассказал, что почти у каждого таксиста есть две-три проститутки, которые отстегивают ему долю. Квартиру таксист снимает сам. За ночь с клиента, а это в основном контингент «ташкентской пересылки», проститутки обычно берут пятьдесят-шестьдесят рублей, таксист имеет свою долю. Утром, в полчетвертого, он заезжает, забирает клиентов и отвозит их назад на пересылку, чтобы те успели прибыть к самолету летящему в Афган.

Олежка вчера был здесь с одной телкой, но так нажрался, что ни таксист, ни телка не смогли его поднять, и он проспал до восьми часов утра, пока его, наконец, смог разбудить подъехавший вновь таксист. Рейс в Афган он пропустил, за что и получил у коменданта в проездных документах штамп «Уклонение от полетов». В общем Бог, создавая мужчину, дал ему мозг и член, а потом сделал в члене дырку чтобы мозг не задохнулся.

Народ на пересылке был на треть точно такой же как и мы с Олежкой, так что работы ташкентским путанкам хватало.