Кирилл Шакиров - Кувырком по лету

– Так, что ты от меня хочешь?

– Ты же ее знаешь хорошо, она тебя знает хорошо, объясни ей как мужчина женщине, она меня не послушает.

– С чего она меня будет слушать? Мы со школы не виделись!

– Потому что она не будет слушать меня.

– Железная логика. И что я ей скажу?

– Скажи что-нибудь, ты же умеешь, ты же писатель, ты знаешь, что сказать ей.

– Но для начала мне надо ее найти.

– Ее искать не нужно, она приедет сегодня вечером.

– Куда?! Сюда?! Что она забыла в этом сумасшедшем доме?

– Вечером на вечеринку приедет ее отчим, ее мать вышла вторично замуж.

– Вот как поздравляю!

– Оставь свои поздравления до вечера, у тебя есть целый день до приезда ее отчима, его и поздравишь. – Борис замолк на некоторое время, потом тихо сказал. – Я помогу получить тебе место в крупной редакции. У меня есть должник в издательстве. Лиза сказала, что у тебя с деньгами опять проблема. – Он наигранно рассмеялся и похлопал меня по плечу. – Люди богемы, вы всегда без денег! Старик не подведи меня. – И, не спросив, согласен ли я поговорить с его бывшей невестой, он отошел от меня с уверенностью, что успех ему обеспечен и свадьба состоится. Ошибка всех управленцев заключается в отсутствия зрения дальше собственных мыслей. Они считают, что, если за полсекунды они карандашом прочертили на карте путь из точки А в точку В, значит за столько же времени этот путь пройдёт путник.

Безусловно, обещание получить место в крупном издательстве очень меня заинтересовало, но я сомневался, что Женя Колдунова захочет меня слушать. И если честно, у меня не было никакого желания видеть эту милую, хотя слегка себе на уме девушку в объятиях хлыща даже пускай младше ее по возрасту.

Я вернулся к лестнице, нужно было покинуть небеса Купидона и возвратиться на бренную землю, где меня ждали тетка и жена. Тайсона Денис привязал, и псу осталось только прыгать возле колышка, досадуя на то, что его не взял в игру.

Я поднял лестницу с земли, и ко мне присоединилась тень.

– Мы по-прежнему напарники, – наверное, подражая герою компьютерной игры, на пониженных тонах прорычал Денис.

– К сожалению, – ответил я и зашагал, груженный лестницей, к теплице. Это была теткина гордость. Она периодически перестраивалась, и по масштабности это строение напоминало мне здание Большого театра. Однако размеры никак не отражались на качестве выращиваемых в ней овощей. Помидоры по размерам могли сравниться лишь с горохом.

Соседний дом, в который мне предстояло залезть, находился очень близко к теткиному участку. Меня это порадовало. Я рассчитывал, раздвинув лестницу, дотянуться ею до приоткрытого окна второго этажа соседского дома прямо с теткиного участка.

Процесс раздвигания лестницы был быстр, но, как, оказалось, весьма болезнен и опасен для моих пальцев.

Я, на свою беду, поверил заверениям Дениса, что он будет действовать очень тихо и аккуратно. Мальчишка схватил конец сложенной лестницы и что есть мочи побежал с ним в сторону. Колена лестницы завизжали под моими руками. Два пальца я успел спасти, остальные попали в цепкий капкан лестницы, которая, как волк, вгрызлась в мою плоть.

Я заорал, уронил лестницу и велел Денису убраться восвояси. Мальчишка надул губы, отошел в сторону, но уходить не стал. Я кое-как приставил лестницу к соседскому дому. Пальцы болели, через кожу проходили синие борозды. Я начал восхождение по лестнице. Пару раз она сделала вид, что вот-вот съедет, несколько раз грозила перевернуться подомной. С грехом пополам я дополз до окна, и тут видимо лестница решила не испытывать больше мое терпение и просто съехала вниз. Я успел зацепиться за подоконник и повис, болтая ногами. Мальчишка, что-то начал мне кричать. Он давал мне всякие глупые советы, которые говорят героям голливудских боевиков их бездарные напарники. Призвав на помощь все свои силы, я все же подтянулся на больных пальцах и перевалился через подоконник. Полминуты я лежал и отдыхал.

Когда я выглянул в окно, то увидел, что мальчишка умудрился поднять лестницу вверх перпендикулярно земной поверхности.

– Денис, что ты делаешь, немедленно опусти ее обратно!

– Я прячу улики.

– Чего ты делаешь?

– Прячу улики, я такое в фильмах видел, лестницы нужно всегда убирать, как только напарник заберется в дом. Так всегда делается…

Я заметил, что лестница стала терять равновесие. Я хотел сказать об этом мальчишке, но не успел, потому что лестница упала на любимую тёткину теплицу. Звон разбитого стекла огласил окрестности.

– Это даже хорошо, – серьезно сказал Денис, – пускай думают, что у нас строительные работы, да и в стекле ее не особо видно.

Я отошел от окна, мне нужно было хорошенько успокоиться. Я стал ходить из угла в угол, размышляя, что делать. Вся моя голова была занята лестницей и разбитой вдребезги теплицей, которую тетка мне не простит. Поэтому я не сразу вспомнил, зачем я вообще сюда залез, а когда вспомнил, то испугался:

«Боже, я же в чужом доме! Сейчас набегут хозяева и вызовут полицию! А если в доме действительно труп, то есть тело убитой девушки, то меня сразу обвинят в убийстве, ведь выбраться я обратно не смогу».

Я посмотрел из окна вниз. Прыгать было высоко, но при желании можно. Я вспомнил о тетке, и понял, что прыгать, не найдя труп ее соседки, я тоже не буду. Нужно вначале осмотреть дом, а потом можно и прыгнуть.

Я открыл дверь из комнаты и выглянул. В доме было тихо и темно. Я постоял минуту, и тут до меня дошло: лестница упала с таким шумом, что будь кто-нибудь в доме то он давно бы уже выбежал на улицу ругаться и поднял тревогу. Конечно, можно предположить, что дом населяют глухие люди, но я сомневался, что молодая девушка, проживающая здесь, страдала глухотой.

Я вышел в полутемный коридор и стал двигаться наощупь. Постепенно мной стало овладевать беспокойство.

«А вдруг тетка права, и соседку убили? Нет, не нужно поддаваться таким глупым мыслям, только из-за того, что в доме занавешены шторы и выключен свет».

Я дошел до лестницы, которая вела на первый этаж в темный холл. Что бы не упасть в темноте, я взялся за перила и стал медленно спускаться по ступенькам. Чем ниже я стал спускаться, тем больше во мне нарастало подозрение, что в холле пред входной дверью кто-то лежит.

Я остановился, одолев лестницу на половину, и со своего места попытался разглядеть темное пятно, которое я заметил возле входной двери. В ушах моих зазвенел тетки голос: «Она лежит в черном пеньюаре с порезанной глоткой!» Я попытался отогнать его, воззвав к голосу разума, надеясь, что он заглушит теткин голос. Но, похоже, что у него был выходной, потому что теткин голос стал кружиться вокруг меня. Он, то нарастал басом, то булькал, становясь похожим на лягушачье кваканье: «В черном пеньюаре! В черном пеньюаре!»