Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Книга 1

На глянцевой, отполированной каповой доске буквы действительно можно было ощущать пальцами. Но уж слишком замысловатым и мудреным был текст!

– Научились?

– Научилась, да читать нечего, – сокрушенно сказала она. – Нет таких книг…

– Откуда же это наставление? – возвращая ее к началу разговора, с настойчивостью спросил Русинов. – На Талмуд не похоже…

– Не знаю, – уклончиво проговорила Любовь Николаевна. – Скорее всего, арабский источник… Пойдем ужинать?

«В самом деле, что я пристал к старухе? – усмехнулся он про себя. – Все кругом – пустота… И нечего искать, нечего дергаться. Предупреждала Ольга – не задавай вопросов!»

Потом он сам щупал доску руками, пытался «читать» – и прочитывал! Действительно, какой-то букварь…

«Не ищите камней на дне росы и не поднимайте [оных], ибо камни [сии] легки в воде и неподъемны на поверхности [ее], а [следовательно], повлекут [вас] на дно с головой…»

Да это же о нем! Он ищет камни на дне росы! Ныряет в воду и пытается поднять, а камни в воде легки и неподъемны на поверхности. И влекут на дно с головой…

Не ищите камней на дне росы!

«Дабы очистить росы, затворите [их], а воду пустите на нивы. И обнажатся камни и прочие [нечистые] наносы… И будет труд [ваш] тяжел, но благодарен…»

Это звучало как наставление по очистке собственного сознания от «камней» и «нечистых наносов». Очищение духа и разума, избавление от сути изгоя!.. Не может быть, чтобы эту доску умышленно повесили в его комнату. Да и висит тут она давным-давно! Нет, это букварь для очищения, некое постоянное напоминание о чистоте «рос»… Роса – это не оросительный канал! В переводе с древне-арийского – «сияющий, лучезарный»!

Чтобы быть сияющим, носящим свет – спустите накопившуюся в вас грязную воду, и обнажатся камни! Иначе не увидеть этих камней в мутной воде, а нырять и доставать их – напрасный труд…

Пусть обнажатся камни! И тяжелый труд возблагодарится светом.

Если это напоминание для гоев, то нечто подобное этой доске должно быть и в доме Ольги. В тот же вечер он пошел к участковому, однако его, как всегда, встретила мать, Надежда Васильевна, не пустила дальше крыльца и с сожалением, не ожидая вопроса, сказала, что Оля еще не приехала и никаких вестей не присылала…

Пришлось уйти, как всегда, несолоно хлебавши. Он вернулся к Любови Николаевне и вдруг обнаружил, что каповой доски на стене нет. Осталось лишь темное пятно, точно повторяющее конфигурацию…

В эту ночь он первый раз заснул после пещер, но очень чутко, настороженно. И проснулся оттого, что почувствовал: кто-то находится в комнате! Первой мыслью было – Ольга! Но, открыв глаза, увидел склонившегося над ним мужчину.

– Виталий? – спросил он.

– Тихо! – Вошедший приставил пистолет к виску. – Вставай без шума. Одевайся, пошли со мной.

Это был не Раздрогин, а совершенно незнакомый человек. Так еще с Русиновым здесь не обращались…

– Кто ты? – спросил он.

– Все вопросы потом, – прошептал незнакомец, не убирая пистолета. – Собирайся быстро.

Русинов оделся. По крайней мере, это уже какое-то событие в том затишье, в той пустоте, вынесенной из пещеры… Хозяйка все время запирала дверь на внутренний замок, однако незваный гость открыл его, вырезав круг стекла в нижнем глазке, – это Русинов отметил на ходу: после посещения Раздрогина все оставалось целым…

На улице незнакомец положил пистолет в карман куртки и, не вынимая руки, приказал идти вперед по огороду. Они перелезли через изгородь, и конвоир указал направление – к лесу в конец поселка. За косогором стоял пустой лесовоз на дороге. Едва они приблизились к нему, как заработал двигатель и открылась дверца. Незнакомец толкнул пистолетом в спину:

– Вперед, Мамонт! В кабину!

Машина тронулась без света, на малых оборотах. В кабине оказалось еще два человека, так что Русинова зажали плотно, с двух сторон. Через километр водитель прибавил скорость и включил свет. Это были исполнители, и заводить с ними разговор не имело смысла. Иначе бы уж что-то спросили. Лесовоз попылил немного по проселку и свернул на один из волоков. Покружив по вырубкам, въехали в сосновый бор. В свете фар откуда-то с обочины выехала «Нива» с багажником на крыше. Лесовоз остановился, Русинова высадили из машины и подвели к «Ниве».

– Садись, – велел один из конвоиров. – Прокатимся с ветерком.

Русинова снова зажали с двух сторон. На коленях человека, сидящего слева, лежал автомат с коротким стволом, так называемая «Ксюша». Судя по всему, это была Служба, но не банда: чувствовалась воинская дисциплина, немногословие, знание своего дела, хотя все это как бы слегка огрубленно, по-милицейски. «Нива» в самом деле полетела с ветерком. Русинова бросало по сторонам, прижимая к рядом сидящим. Водитель умел ездить по местным дорогам на хорошей скорости – значит, не первый день крутил тут баранку. Скорее всего, это были люди Савельева. Но почему вдруг такой оборот, если Иван Сергеевич утверждал, что нашел общий язык и теперь вот-вот должен подмять Савельева?.. Не подмяли ли самого Ивана Сергеевича? И сейчас начнут подминать Мамонта…

Отчего они вдруг стали такими резкими?

Машина свернула по направлению к Верхнему Вижаю. Русинов уже хорошо разбирался в здешних дорогах и направлениях. Если там встретит Савельева, значит, Ивана Сергеевича переиграли. Слишком увлекся, слишком расслабился и осмелел «старый чекист», так, что возит за собой барышню, работающую сразу на всех. А кто работает на всех – тот работает только на себя, и ни на кого больше. Это закон.

Савельева в Верхнем Вижае не оказалось. «Нива» остановилась возле какой-то стройки. На улице светало, и Русинов различил два строительных вагончика за штабелями бруса и досок. Его ввели в один из них – Савельева не было. В тесном рабочем помещении с инструментами, спецодеждой и какими-то деревянными деталями находились два человека: приятный седоватый мужчина лет пятидесяти в белой свежей рубашке и джинсовой куртке, другой – помоложе, сухой, подвижный, тренированный, поперек губ – складка – признак скрытой циничности и себялюбия. В любом случае оба – не прорабы, не бригадиры на стройке, но большие начальники, привыкшие к кабинетам.

Кроме савельевской Службы, здесь никого не могло быть…

– Рад тебя видеть, Мамонт! – разулыбался седоватый. – Извини, что подняли среди ночи. Ты человек военный, понимаешь: служба есть служба…

– С кем имею честь? – сухо спросил Русинов.

– Мне перед тобой скрывать себя не имеет смысла, – добродушно проговорил он, показав знаком стоящим у дверей «строителям» удалиться. – Я генерал Тарасов, слыхал?

Иван Сергеевич говорил, что Службу у Савельева возглавляет какой-то отставной генерал, но не знал его фамилии.