Джонни Рэйвэн - Тень Буревестника. Часть 3

И до того Львёнку стало жалко себя, бедного и несчастного, что хороший слушатель, который мог бы выслушать все жалобы да пожалеть добрым словом, стал бы сейчас самым ценным подарком судьбы. Лео почти битый час намекал печальными вздохами, как сильно ему нужно выговориться. Но твердолобый варвар на то и был твердолобым, дабы ни черта не понимать в намёках. Лео даже задумался, а не затаить ли ему страшную обиду на Завалона, однако вскоре вспомнил, что его скромная персона не является пупом земли. И тогда он решил в корне сменить тактику – то есть самому вывести хмурого воина из мрачной спячки.

– О чём думаешь, друг мой Завалон? – поинтересовался он, поравняв Сокола с новым тяжеловозом рагхарца. Варвар смерил его непробиваемым взглядом и ничего не сказал.

– Всё злишься? Зря ты так… Юргант, между прочим, жизнь тебе спас! А ты ему даже спасибо не сказал.

– Я не просить.

– Что «не просить»?

– Спасать моя жизнь. Юргант сделать это из своя желание.

– А ты забавный, – фыркнул Лео. – Знаешь ли, это не просто – спрашивать разрешения у того, кто лежит без памяти, истекая кровью. Порой нет времени на размышления, и приходится брать ответственность в свои руки. Монашек поступил так, как считал нужным.

– Он сделать выбор. Я не винить Юргант.

– Да? А что тогда ты делаешь с того самого времени, как мы покинули долину?

Рыжеволосый гигант, повернув к вору грозный лик, долго молчал, прежде чем ответить.

– Я говорить себе, что ещё есть моя незаконченный дело.

– И что же будет, когда ты его закончишь?

– Я отыскать смерть в славный битва.

– А без смерти никак не обойтись?

– Нет, – отрезал Завалон, прижав ладонь к шрамам на груди. – Теперь – нет.

– Проклятье, вот не понимаю я тебя, хоть убей! – всплеснул руками Лео. – Вот каким таким интересным образом ты, получив рану в бою, отныне лишился своей воинской чести? Разве ты стал хуже мечом размахивать? Или у тебя мужества поубавилось? Напомни, чем в итоге закончилась битва с гианом? А то из-за твоего поведения мне уже кажется, что я всё неправильно запомнил… Ах да, точно. Ты этой твари башку отрезал! Разве не повод для гордости?

– Нет.

– Силикус, даруй ему мозгов или мне – терпения!

– Моя должен был умирать в долина.

– Ну, так не умер же! Значит, не должен был!

– Нельзя обманывать судьба.

– К чёрту судьбу! Мы сами выбираем путь.

– Ты есть сын север. Я есть дитя юг… Мы верить в разный вещи.

– Не знаю, как ты, но лично я верю в то, что два человека из совершенно разных миров способны найти общий язык, несмотря на все различия. Стоило бы только захотеть!

Завалон смерил Львёнка очередным ничего не выражающим взглядом, пожал плечами и отвернулся.

– Вот же упёртый пень! – прошипел вор себе под нос. – Ты назвался моим другом, помнишь? Так вот, я как твой друг требую честного ответа! В чьих ещё глазах ты опозорился, кроме своих собственных?

Варвар, размеренно покачиваясь в седле, медленно поднял голову к небу и взглянул на солнце сквозь прищуренные веки.

– Неназываемый.

– Он сам тебе это сказал?

– Неназываемый не говорить со смертный, пока он быть жив. Я слушать Огненный Лис.

– Значит, к тебе приходил этот самый лис и пропел на ушко о твоём позоре?

Рагхарец, закрыв глаза, покачал головой.

– Тогда кто, скажи на милость, внушил тебе подобную чушь?

– Это говорить моя отец, – почти шёпотом ответил Завалон, – так учить его отец. Я испачкать имя своя род и поклясться отомстить. Но сейчас… Я испачкать своя воинский имя. Этот позор очистить нельзя. Только если пролить кровь и умереть в священный битва. Так будет угодно Неназываемый.

– Так вот, где собака зарыта! – хмыкнул Львёнок. – Послушай меня, Завалушка. Нет такой веры и таких богов, кому твоя смерть была бы в радость. Не для того они нас создавали, чтобы наслаждаться нашими мучениями. Мы рождены для определённых целей, а каких именно – решать только нам. Жизнь – штука непростая, но изменчивая, и в этом её главный плюс. А если сегодня хреново, так будет новый день. Может, завтра, может, через месяц, может, через год тебя ждёт какое-то великое дело? И от него будет зависеть не только твоя судьба, но и судьбы других людей? А если тебя не станет… кто тогда будет вершить дело, предназначенное исключительно для тебя? Вот-вот. Никто.

Завалон, повернувшись, внимательно слушал Лео.

– Что же насчёт отца… Своего я не знал. Однако был в моей жизни человек, кого я с радостью назвал бы отцом. Он учил всегда верить в себя и никогда не сдаваться. Этому, в первую очередь, отцы должны учить детей. «Жизнь – это игра в кости с бесконечным количеством бросков. И если выпали единицы, не стоит отчаиваться. Возможно, при следующем броске ты выкинешь шестёрки. Но пока не попробуешь – не узнаешь». Так говорил мне учитель. Помереть никогда не поздно. Однако вот пожить… пожить ещё надо успеть.

Золотистые глаза Завалона потеплели.

– Твоя учитель – мудрый человек, сын льва. Где он быть сейчас?

– Его уже нет.

– Хотеть ты увидеть его ещё раз?

– Да уж. Всё бы отдал за это.

– Что ты сказать ему при встрече?

– Никогда не задумывался об этом. Наверное… Я сказал бы ему «спасибо». За всё, что он сделал для меня. Мы редко благодарим тех, кто любим. Ещё реже напоминаем им, насколько они нам дороги. Однако, когда уже не можем, только об этом и думаем. И страшно жалеем, что не успели.

– Твоя отец вырастить мудрый сын.

– Не настолько, насколько он хотел, – хмыкнул Львёнок. – Будь я мудрее, мы сейчас не тащились бы в такую даль. А хочешь, спою?

– Что? Ты… Петь?

Лео уже жалел о порыве, который побудил его задать этот глупый вопрос.

– У нас с учителем была одна любимая песня. Мы, бывало, пели её вечерами, встречая закат на крыше.

– Ты спеть мне ваш песня, сын льва?

– А ты правда хочешь послушать? Знаешь, дурацкая затея. Из меня не самый лучший бард вышел…

Завалон позволил себе скупую улыбку.

– Песнь ценится духом, не голосом. Прошу. Спой.

– Ну, если уж просишь, как же могу я отказать? – фыркнул Лео. – Ладно. Только, пожалуйста, не перебивай.

Прочистив горло, он отпустил поводья и закрыл глаза, позволив Соколу идти без надзора. Львёнок попытался вернуться в те далёкие времена, когда жизнь казалась простой штукой, о будущем думать не приходилось, а учитель был рядом. Лео увидел давно позабытую картину: сухая черепица, крыши домов упираются в голубую кайму океана, и алеющий диск на розовом полотне плавно погружается в воду. Рядом сидит учитель – его тёплая рука обнимает белобрысого мальчишку за плечо, широкая улыбка под светлыми усами искрится, словно жемчуг, и знакомые паутинки морщинок собраны в уголках смеющихся глаз.

Воспоминание оказалось настолько ярким и красочным, что Лео едва сдержался, чтобы не всхлипнуть. Вор полностью отдался тем дивным денькам и запел так, словно они никогда не заканчивались: