Ольга Кислова - Стася. Вторая книга из серии «Принцессы»

Одевшись, девушка оглядела себя со всех сторон и поняла, что одеяние было по меньшей мере на четыре размера больше. Сорочка была с коротким рукавом, поэтому смотрелась на ней не так страшно, чем если бы она была открытой. Но всё равно Настя в ней утонула.

– Бог мой, – воскликнула Марья, – ты в ней утонула. – Глаза погрустнели, и женщина начала поворачивать Снегурочку из стороны в сторону, прикидывая, что можно сделать, дабы сорочка выглядела на ней хотя бы прилично.

– Стой, мама. – В Стасину голову закралась одна мысль. – Может, я наколдую себе наряд, – предложила она, – ну… – сделав паузу, она прикинула, сможет ли это сделать, – если получится, – завершила она свою мысль вслух.

– Давай, дочка, попробуй, – поддержала её приёмная мать.

Девушка сняла с себя сорочку и, аккуратно её сложив, выпрямилась и закрыла глаза. Она представляла, что лёгкий ветерок обвивает её талию и грудь, а шёлковая трава разлетается от талии клиньями. Рукава цветами-фонариками украшают плечо. Услышав восхищённый вздох матери, она открыла глаза и оглядела себя с ног до головы. На ней был летний сарафан небесного цвета, облегающий её грудь и талию, рукава и правда были похожи на фонарики, а от талии сарафан разлетался клиньями до пола. Каждый клин на небесно-голубом фоне был словно вышит зелёным вьюном.

– Ну, как-то так, – засмеялась Настя и закружилась от восторга, что у неё всё получилось.

– Какая же ты красавица, – восхищенно произнесла Марья.

– Ты видишь не моё лицо, мама, – погрустнела Стася. – Хотя, если честно, я не видела своего отражения, так что не буду говорить это с уверенностью, я просто чувствую, что это не моё лицо, как и тело.

– Я знаю, что ты красавица, – подбодрила Снегурочку женщина, которая тоже уже успела переодеться в незатейливый наряд, – пошли купаться в снегу, – позвала она дочку.

– А если нас увидят соседи? – забеспокоилась Настя, зная, что дом Стояна рядом, через забор, а забор в огороде низенький.

– Ну… поздоровайся тогда со всеми, – засмеялась Марья.

– Мама, – захныкала девушка больше от того, что над ней посмеялись, нежели от обиды, – я же почти голая, – она помнила, что раньше нельзя было ходить в очень открытых вещах, не то что в современном мире, где хоть голая ходи – никому до этого дела не будет.

– Так и они будут почти голыми, – снова засмеялась женщина, – ну-ну, – успокоила она Стасю, которая надула щёчки, делая вид, что всё ещё обижается. – Не стоит волноваться, уже довольно темно. Да и все знают, что этот ритуал нужен, поэтому ничего страшного, если тебя на пару мгновений увидит Стоян, Зосим или Горыня. По сравнению с нами они будут более раздетыми, – и мать хитро подмигнула.

Когда Марья и Снегурочка вышли из бани, вечер и правда вступил в свои права, но всё равно Настя считала, что очень светло для такого ритуала. Она-то конечно привыкла ходить в современном мире во всём обтягивающем, откровенном, хоть и не развратном. Вначале девушка обернулась в сторону дома Горыни и выдохнула, поняв, что все уже моются в бане, так как именно оттуда доносились мужские голоса: «Ещё поддай, пожарче…». Обернувшись в сторону дома Стояна, она никого не увидела, но и звуков из их бани никаких не доносилось, поэтому она второй раз выдохнула и вслед за приёмной матерью нырнула в снег. Волосы её растрепались и от мокрого снега прилипли к телу. Марья начала растирать снегом тело дочери, а Настя в ответ натирала снегом мать. Снег, казалось, обжигал, что очень удивило девушку, ведь она считала снег холодным и бездушным. Она не верила, что он может согреть и тем более обжечь. Сарафан прилип к ногам и теперь очень хорошо просматривалась фигура девушки. Марья во всю веселилась, ныряя в снег и обтираясь им, Стася повторяла все движения матери и тоже смеялась, на душе было хорошо, ей было весело и спокойно.

Именно такую, весёлую, с разметавшимися по телу волосами, прилипшим к ногам сарафаном, её увидел Стоян и застыл, любуясь открывшейся картиной, ему всё больше нравилась эта чудная девушка, которая не была похожа на девушку из их мира, она была словно фея или богиня, пришедшая в их мир. Мать, понимая куда смотрит сын, одёрнула его и заулыбалась.

– Нравится? – спросила она. Улыбка на её губах говорила о том, что она понимает своего сына, картина и правда была великолепной.

– Да, – смутившись ответил Стоян и, отвернувшись, вошёл в баню переодеться.

Из дома вышли Зосим с отцом и маленькой Марфой. Зосим тоже увидел Снегурочку, которая звонко смеялась и была по настоящему прекрасной феей в этот момент. Он застыл как вкопанный с открытым ртом, но в этот момент вышел брат, из одежды на котором была только набедренная перевязь. Он дал младшему брату подзатыльник и прошипел, чтобы тот не подглядывал. Отец в этот момент уже вошёл в баню, а Марфа только сейчас заметила Снегурочку и закричала:

– Здравствуйте, соседи, – голос малышки остановил веселье этих самых соседей. Марья тоже прокричала в ответ приветствие и поздравила всех с Велесовой неделей. А Снегурочка встала как вкопанная, уставившись на Стояна.

«Бог мой, – пронеслось у Насти в голосе, – да он же в одном полотенце вышел». Щёки девушки покрылись румянцем, и она резко отвернулась, даже не подозревая, что сейчас выглядит ну очень соблазнительно и не только для Стояна, но и для его младшего брата.

Мирослава Феофантовна, мать Марфы и двух взрослых сыновей, звонко рассмеялась.

– Уж больно скромная у тебя дочка, Марья, – закричала она соседке.

– Есть такое дело, – заулыбалась в ответ приёмная мать, ничуть не стесняясь своего вида.

– Пошли мы с Марфушей в баньку, а потом в снежок, – снова хохотнула соседка. – А ты, – обратилась она к сыну выделяя слова так громко, что Снегурочка расслышала каждый звук, – дождись всех, а то кто брата обтирать будет с отцом, – и снова до Насти донёсся заливистый смех женщины.

– Хорошо, мама, – пожал плечами Стоян и нырнул в снег.

– Снегурочка, пошли в баньку попаримся, – отвлекла дочку от смятения Марья. – А то замёрзла поди.

– Нет, что ты – засмеялась Стася, – я же из снега – выделила она слово, – сделана, я не могу замёрзнуть.

– Пойдём, пойдём, а то парень перекалится от прилива жидкого огня, – и, взяв дочку за руку, мать увела её в баню.

Напряжение спало, когда Стоян понял, что соседи скрылись из вида.

«Ну до чего же прекрасная девушка», – снова подумалось ему. Теперь он знал наверняка, что кроме неё ему никого не надо. Увидев, как она веселится и отдаётся природе, он влюбился в неё ещё сильнее, если такое вообще возможно. Последнее слово, брошенное ей, « снег », не давало ему покоя. «Почему она сказала, что сделана из снега?» – размышлял он, снова и снова погружаясь в снежную прохладу.