Евгений Кривенко - Танцующая в огненном цветке

– Вы хорошо подкованы, – поморщился инспектор. – Но зачем прибегать к юридическим процедурам? Просто удовлетворите наше законное любопытство, Илья Толуманович.

– Пожалуйста, – сказал Илья. Давно придумал, что говорить, и игнорировал предупреждающий взгляд Селины. – В мое время ходили слухи об особом мире рогн, где время течет медленнее, чем на Земле. Рогна может провести там годы, а на Земле пройдет лишь несколько месяцев. Так вот, существует и поток времени с противоположными свойствами. Для меня протекло меньше недели, а на Земле пролетело сто лет. Уж так меня угораздило.

Хрен они смогут это проверить.

Селина посмотрела на него с изумлением, и он быстро добавил:

– Извини, если что выболтал. Я знаю, вы держите свой мир в тайне.

Инспектор прокашлялся:

– И кто вас туда… угораздил?

– Одна рогна, – вздохнул Илья. – Возможно, хотела сделать мне одолжение, но не рассчитала со временем. Впрочем, вы можете навести обо мне справки. Я проживал в Колымской автономии как Илья Пинегин.

Инспектор хмыкнул: – Вот как? А мы искали Илью Варламова. Понятно, почему не нашли.

Он пробежал пальцами по панели: – Да, вот и вы. Фотография несомненно ваша, компьютер подтверждает тождество. Несколько приводов в полицию, проблемы с лицензией на добычу золота, в общем ничего особенного… Потом пропали без вести. Не расскажете об этом подробнее?

– Ну нет, – Илья глянул на Селину. – Рогны с меня голову снимут, и жена первая. Впрочем, вы должны быть удовлетворены, инспектор. На звезды я тогда не мог улететь. Рогны… это тоже не совсем человеческий разум, но люди научились с ними жить. Я вот даже женился на рогне.

Селина хмыкнула, а инспектор покачал головой:

– Ладно, спасибо. Кое-что проверим, но особо к вам не придерешься. И жена у вас юридически подкована. Вы свободны.

На улице Селина позвонила насчет аренды, квартиру можно было посмотреть прямо сейчас. Взяли мувекс и поехали. Илья сказал:

– Спасибо, Селина. Ты произвела впечатление.

– Откуда ты это взял, про особый мир рогн? – недовольно спросила она. – Там ничего подобного нет.

– Значит, я ничего не выдал, – улыбнулся Илья. – Надо же было что-то им скормить.

– Опять забавно. Но вообще-то инспектор соврал, что на тебя ничего нет. Он знает больше, чем рассказал. Однако признаться в этом не мог, во Всемирной федерации запрещено собирать информацию о человеке без его разрешения. Только если выписан судебный ордер.

– А как ты узнаешь, что человек врет?

– Неприятная желтизна в неких областях ауры. Но его мысли я прочитать не смогла. Для этого требуется специальное обучение и долгая практика, а тренироваться на муже мне запретили.

– Тогда ты должна была видеть, как я соврал? Тоже неприятная желтизна?

– Скажем так, золотистая окраска с ядовитым оттенком. – Селина слегка фыркнула. – Вот почему с рогной трудно жить, она тебя насквозь видит. Ну, почти…

Жилая гряда в Филях оказалась похожа на миниатюрный горный хребет: этажи висели над зелеными лужайками террас, белые ленточки искусственных водопадов падали с яруса на ярус. Встретила девушка-агент в чем-то лиловом и переливающемся.

– Я Сола, – представилась она. – Идемте. Квартира с мебелью, а в цокольном этаже, если понадобится, есть бокс для ховера.

Селина осталась довольна видом из окна, как раз на ее любимые сады, и лужайкой на террасе. Даже кровать, хотя и меньше, чем в отеле Огненного цветка, не вызвала замечаний.

– Если надоест шум водопада, включайте звуковую завесу, – сказала Сола. – На первом этаже есть ресторан.

Договорилась об оплате, внесли в память замка данные карточек, и расстались. Осталось только съездить в отель за вещами. Селина прошлась по номеру и вздохнула:

– Приятно было пожить здесь. Это надо же, из монастырской кельи – в роскошную обстановку. Из старой девы – в замужнюю женщину.

– Какая ты старая дева? – удивился Илья.

– Уже нет, – согласилась Селина. – Давай пообедаем и съездим, где я работаю. Потом вернемся домой.

Место работы Селины оказалось в Триумфальных садах, которые зелеными волнами уходили к виденному вчера храму. Вдоль центрального проспекта стояли купы деревьев, боковые аллеи вели к группам скульптур и часовням.

– Над всем этим трудились добрую сотню лет, – сказала Селина. – В Садах представлена история России, в ее взлетах и трагедиях. Но все время что-то меняют или достраивают. Это большая честь, быть допущенной к работе здесь. Я сначала занималась цветочными композициями, а сейчас доверили ландшафтное оформление одной скульптуры. Посмотри.

Они оставили мувекс ждать, и пошли по аллее. В конце обогнули полуразрушенную кирпичную стену, за ней оказалось высеченное из гранита изваяние мужчины. Он сидел спиной к стене, опираясь локтем о кирпичи: высокий лоб, зачесанные на стороны волосы, вдохновенное лицо. Перед памятником – лужайка, усыпанная яркими цветами, по ней тропка ведет к небольшому ручью. Глаза мужчины устремлены на величественный храм Солнца мира, видимый сквозь листву берез.

– Это памятник Даниилу Андрееву, – сказала Селина, – я тебе о нем говорила. Поэт и визионер. Разрушенная стена символизирует тюрьму, где он сидел долгие годы, еще в двадцатом веке. Там он сумел написать книгу «Роза мира», которую сейчас проходят в школах… Хотя может, уже не проходят. Там о Всемирной церкви, о других мирах. Памятник – работа известного скульптора, и замысел прост: человек, пусть и духовно, вырвался на свободу и видит красочный мир с храмом, о котором мечтал. Но, похоже, что-то не так с окружением: памятник получает лишь средние оценки. Мне поручили посмотреть, что можно сделать? Я захватила это, – она достала из сумочки какую-то рамку, раздвинула, и в ней возникло объемное цветное изображение. – Видишь, я меняла цветочные композиции, перемещала или вообще удаляла тропку… всё не то. Слишком резкий контраст между трагизмом скульптуры и ярким ландшафтом. У тебя явно нет художественного образования, зато есть свежий взгляд. Что бы ты предложил?

– Гм… – Илья растерялся, но не ударять же лицом в грязь перед молодой женой? Огляделся: действительно, все солнечно и ярко кругом. И по контрасту в памяти всплыли руины сталинских лагерей на Колыме…

– Ты знаешь, – сказал он, – в мое время еще встречались остатки старых лагерей, но кладбища не сохранились. Однако их легко узнать, там среди камней густо растет иван-чай или кипрей. Целые лиловые поля. Мне кажется, не нужно обилия ярких цветов. Кипрей нежный цветок, но в нем сквозит некая печаль… Во всяком случае, для меня, – неловко добавил он.

Селина удивленно смотрела на него и вдруг хлопнула ладонью по лбу.

– Вот! – почти крикнула она. – И как я не додумалась? Красиво, но щемящее грустно. И ручья не надо, сухое каменное русло. Вдобавок, это будет здорово перекликаться с разрушенной стеной. Цветы перенесу ближе к памятнику… сюда и сюда.