Мария Пастухова - Медвежатник

– Может, щенкам елки для урожая раздать? – подхватил Мишка, – Тогда точно все шишки в лесу будут наши.

– Это непрактично, – заявил Коля, – Собачий год – семь лет человеческой жизни. Через три года они будут старше Димки.

– Это вы не знаете, сколько ваших жизней в году плюшевого медведя, – подумал Мишка, но промолчал, пусть пока самая урожайная елка будет за ним тете Оле в острастку.

Ночью украдкой заскочила тетя Оля.

– Я тут понарошку. Меня как бы нет. Дети, вы спите. Мне с Мишей надо поговорить.

После этих слов Коля и Димка прислушивались в четыре уха. И даже щенки навострили свои ушки, но вели себя прилично.

– Миш, можно я твою елку по поводу свадьбы в аренду возьму?

– Почему непременно мою? – спросонья зажадничал Мишка.

– Она самая волшебная в лесу.

– Это да, – вздохнул МишМиш. – Бери. Кто же невесте откажет. Только скажи, зачем она тебе понадобилась.

– Ну …, – помедлила тетя Оля, – Мне по случаю свадьбы собес премию выделил. Все же я ему служила верой и правдой.

– Кому?

– Собесу.

– А …

– Так вот я на все деньги купила конфет в фантиках.

– Ну ты даешь!

– Понимаешь, мама меня одна растила. Денег было не слишком много. Но в получку всегда давала мне рубль. Можно было купить кусок пластового мармелада или халвы на развес. Барбарисок, ирисок, даже раковых шеек грамм триста. Но я была практичная и всегда брала соевые батончики и конфеты «Шалунья». Они без оберток. Дешевле. Раз в году в мой день рождения мама сама покупала мне конфеты. В фантиках. Я шла в классе между рядами и всех угощала. И все мне были рады. Это всегда был лучший день в году. Ну и еще когда нас с классом водили в театр, мама давала мне с собой карамельки «Взлетные», чтобы в антракте со всеми фантиками пошуршать. «Взлетные» – как в самолете, – сглотнула тетя Оля, – Я, правда, на самолете не летала, но если бы привелось, то все бы сделала, как надо. Карамельку за щеку и вперед.

– И что хорошего в этих самолетах?! – перебил Мишка. Тут Коля совсем проснулся. – Вот я однажды летел в Москву из самого Китая, с пересадками. И что? Темно и тесно. То холодно, то жарко, и никаких карамелек.

– Тогда ты меня понимаешь, – обрадовалась тетя Оля, – без конфет все не то. Но на свадьбе не положено раздавать конфеты, не по правилам. Вот я и придумала развесить на твоей елке. «Белочка», «А ну–ка отними», «Каракум», «Раковые шейки», «Снежок». Все в фантиках. Твоя елка сильная, не треснет. А гости, как станут хороводы водить, сами поснимают. Кому чего захочется.

– А твоя мама будет на свадьбе? – спросил Коля.

– Ой нет, – ответила тетя Оля, – Надо сначала дело сделать, чтобы по–серьезному, со штампом в паспорте. А уже потом хвастаться. Вот поженимся, купим Хею приличный костюм и поедем в Мурманск, знакомиться с мамой. На неделю поедем, ремонт на кухне делать. И еще балкон застеклим, так Хей говорит. Лампу поставим, как в оранжерее. Она, правда, электроэнергии жрет, как зараза, но зато всегда своя зелень, даже зимой, а у нас на Севере это не баловство. Все сделаем и соседей в гости позовем. Пусть видят!

– И будете чай с конфетами пить? – невесело спросил Мишка.

– Не только с конфетами. Хей со своей пасеки мед везет на всех. Мы желаем счастья вам, – затянула тетя Оля, – И оно должно быть таким, когда ты счастлив сам, счастьем поделись с другим.

– Да, – протянули Коля и Мишка.

– Да, – подтвердила тетя Оля, – И мама моя скажет: «Соседи, вы понимаете теперь, что Оля моя из нашего города уехала не потому, что здесь ее никто замуж не брал. У нас, конечно, тут и моряки, и рыбаки. Но только сколько в нашу гавань не заходили корабли, с алыми парусами никто не видал. Моя дочка не стала ждать у моря погоды, пошла сама свое счастье искать. Я ее такой воспитала, самостоятельной. И ведь нашла».

Тетя Оля схватила щенка, прижала к щеке, вздохнула и отпустила.

– И соседи скажут: «Да … Чудеса. Нашла все же работящего и непьющего. Хорошую ты дочку вырастила, Наталья Андреевна. Так по имени–отчеству маму мою назовут».

Что сказать? Собес не поскупился. Конфеты мы эти ели до весны. И даже, когда во всем Кратово снег сошел, у нас в еловых ветвях находился «Снежок» – от него щиплет на языке.

– Ну и чьи в лесу шишки? – поддразнивал Димка МишМиша.

– Ольгины, – признавал Мишка, засовывая «Взлетную» под язык.

Мишка так проникся историей жизни тети Оли и свадьбой, что задумался о судьбе Ссся. Верно говорит тетя Оля, у каждого должен быть свой дом. Ей–то не знать, она вон сколько после родного Мурманска по чужим домам мыкалась, пока к нам не прибилась.

Мишка тайно поговорил с тетей Олей о Ссся. Она никому не сказала об этом разговоре, Коля узнал случайно, не будем говорить при каких обстоятельства. Он знал, что Михеич при любви к механизмам имеет тайную страсть. И это пасека – у такого надежного человека, как Михеич, пчелы отлично зимуют, весной все живы и здоровы. Мишке давно было понятно происхождение Ссся на Дедушкиной даче, это Михеич в своей кожаной куртке или шлеме занес ее сюда. И надо вернуть ее в семью, то есть Михеичу в улей. Пришлось все сказать тете Оле. Тетя Оля обрадовалась:

– Выходит, я не сошла с ума. Думала, что в ухе жужжит. И варенье само пропадает. А это вот. Ваш Дедушка прав, всему есть разумное объяснение.

Она достала из своих, уже собранных вещей, козырную банку, красивую, с двойным дном, положила герань для обеззараживания и для красоты. Ссся залетела сама. Через толстое стекло они помахали друг другу с Мишкой напоследок, и тетя Оля спрятала банку в карман своей теплой дубленки.

– Каждому нужно иметь свой дом, – сказала она Мишке напоследок, – Каково по чужим углам скитаться, лучше тебе не знать.

И тут Коля совершил невозможное. Он выхватил банку из кармана тети Оли и выпустил Ссся. Она полетела к потолку, а потом к буфету, а потом села на Мишку.

– Ну и верно, – согласилась тетя Оля, – что ей до лета на пасеке делать? – и достала из сумки банку варенья. – Вот, она с черной смородиной любит.

С тех пор Мишка не поддерживал злых шуток про тетю Олю. Потом Мишка спросил Колю.

– Зачем ты это сделал?

Коля понял, что он про Ссся.

– Я подумал, как ты узнаешь ее из сотен других пчел на пасеке? К тому же туда без скафандра никак нельзя – покусают.

– Меня не покусают. И я узнаю ее из тысяч и миллионов, – Мишка развел лапами, представляя себе, что такое миллионы пчел. Коля тоже представил и вздрогнул. А МишМиш продолжил:

– И она меня узнает из сотен тысяч. Знаешь, сколько таких медведей? Я же серийный.

Коля помотал головой.

– И я не знаю. А она меня узнает. Потому что у меня имя есть. И отчество. И фамилия. Михал Михалыч Неликвид.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».