Братья Швальнеры - …жив?

–Не пойму. А им-то тогда зачем он нужен был?

–В нашей стране, – объяснил Алик, – нет и никогда не было никакой оппозиции, за исключением эстетико-культурной, согласен? Ну за исключением, пожалуй, 1917 года. Во все остальные времена оппозиция – это культура, ничего кардинально нового не предлагающая, а лишь критически относящаяся к существующему режиму. Тоталитарному строю, конечно, и такая поперек горла, но, если уж появилась, что делать-то? Старое, как мир, правило: «Не можешь победить – возглавь»! А? Понял теперь?

–Что же получается, что и Макар, и БГ, и Цой – в общем, весь Ленинградский рок-клуб,.. того?– подумав немного, спросил грузоперевозчик.

–Нет. Не весь. Цой – мимо. Его они одолеть не смогли и потому в могилу затолкали. А вот эти двое, что ты в самом начале назвал, однозначно с гэбьем одним миром мазаны. И относились к Вите всегда как бык к красной тряпке – один критиковал и дерьмо лил, другой вроде как дружил, но таких друзей… и врагов не надо. Вот тебе и показатель, кто есть кто в русском роке. А вообще, строго говоря, одно…

–Ладно, ладно, – Женя почувствовал, что сосед расходится, садясь на любимого конька, и поспешил переменить тему: -На рыбалку-то пойдем? Последние деньки после Ильина дня, погоду упустим, потом клева не будет. А сейчас там просто Клондайк рыбный. А?

–Да, ты прав. Кстати, годовщина смерти Цоя. Он рыбалку любил. В общем, с рыбалки тогда и ехал. Надо сходить, ты прав. Даже не ради рыбы… Так когда рванем?

–Давай завтра часов в 5.

–Договорились. Только сильно с вечера не накидывайся, а то как поедем-то?

–Да ладно.

–Насчет этого, – Кабанбаев кивнул на склад продуктов питания у своих ног, – ничего, если я тебе деньги… завтра? А то тут не рассчитались пока…

–Да, пустяки. Таксисты денег не берут, – хохотнул Ясинский, прыгая за руль.

Не попрощавшись с товарищем, Алижан принялся заносить продукты в дом. Женя скрылся, и вскоре на его месте появилась машина очередного посетителя, известного многим по кличке «Шпис». Из шикарной иномарки выпрыгнул маленький прыткий человечек в драповом пиджаке и направился к хозяину дома. Они поздоровались, гость хотел было помочь занести продукты, но вежливый «художник» остановил его – из вежливости. Все-таки не по чину было столь дорогому гостю мешки таскать…

Знаменитый столичный продюсер Юрий Айзеншпис был частым гостем Алижана – раз в неделю или две, но чаще, чем кто бы то ни было, включая соседа. Подмосковный отшельник иногда помогал мэтру столичного музыкального бизнеса в организации мероприятий, связанных с наследием русского рока 80-90-х, так как был фанатом и знатоком этого музыкального направления. Многих исполнителей Химкинский отшельник знал лично (правда, весьма шапочно и давно с ними не встречался), про многих писал критические статьи, сыпал воспоминаниями о закрытых сторонах их жизни (пьянки, «квартирники», подробности кустарной студийной работы на заре 1990-х). Имел и определенный музыкальный и художественный вкус по части организации сборных концертов, компоновки выступлений и произведений, оформления альбомов. Совокупность его знаний – как историко-биографических, так и эстетических – помогала Айзеншпису работать со старой гвардией рокеров, которых он иногда продюсировал, но на которых узко не специализировался. Скажем, надо было организовать сборный концерт – пара его «топовых» поп-исполнителей и столько же старых рокеров. За консультацией – к Алижану. Кого лучше пригласить, кого за кем поставить, какую композицию выбрать, кого и как уговорить и, наконец, какие доводы привести, чтобы побольше денег сэкономить. Или выпустить по итогам концерта альбом – опять без «свободного художника» не обойтись. На какой студии взять минусовку старой записи, в какой последовательности расположить треки, старый или новый вариант «рекорда» выбрать, как правильно оформить… В общем, ничего особенного, но было в обширной базе рок-знаний Алижана нечто, что выгодно выделяло его из общего ряда «фанов» и что привлекало в нем видавшего виды Шписа. Исключительный вкус и феноменальная память даже о том, что забыли аксакалы – так, во всяком случае, думал сам Шпис. И, думая так, приезжал, советовался, внимал, вникал в его творчество, а иногда и просто отдыхал в компании этого тихого, умного человека, живущего в лесной глуши.

Вскоре хозяин дома закончил перенос нехитрой провизии, пригласил гостя войти, они расположились в комнате и стали пить чай. Шпису показалось, что Алижан чем-то расстроен, отрешен. Однако, первым заговорить он не решался, – мало ли, вдруг что-то личное. Помолчав несколько минут, Алижан сам прервал тишину:

–Послушай, ты Иосифа давно видел? –глядя куда-то сквозь гостя, спросил он.

–Пригожина? Позавчера, а что?

–Да он мне тут прошлый раз статьи заказывал для журнальной версии «Антологии русского рока». Я тут набросал, про Кинчева, «Алису», Кипелова, времена их сотрудничества… Так, ничего особенного, небольшой свежий взгляд. Не передашь ему? – Алижан протянул ему несколько листков бумаги, исписанных плотным, аккуратным, убористым почерком.

–Обязательно передам. Сколько он тебе должен?

–Да, ничего, я дождусь, у меня есть пока, – отмахнулся Кабанбаев, зная, что сейчас не в меру сердобольный Юра начнет совать ему деньги.

–Брось, говори, мы с ним сами посчитаемся.

–40.

–Вот, держи, – забрав бумаги, Шпис достал из кошелька сорок долларов и вручил их Алижану. – Статьи передам, но редактировать будет Троицкий, ты его характер знаешь. Так что учти – могут вернуться на доработку.

–Да нет проблем. Только передай Иосифу, пожалуйста, чтобы публиковали так же от имени его журналистов. Не хочу светиться ни перед кем, а особенно – перед этой свиньей Троицким.

–Обязательно передам. А что насчет этого? – Айзеншпис кивнул на красную толстую папку, что лежала на полу в углу комнаты.

–Что это? – Алижан сделал вид, что забыл о принесенном Юрием материале, но в действительности все хорошо помнил; просто не хотел о нем говорить.

–Сценарий, – недоуменно пожал плечами Шпис. – Это же Леша Учитель сочинил. Ну ты его помнишь, он еще в «Камчатке» вместе с Цоем фильм «Рок» снимал, и на базе отснятого тогда материала хочет сделать новый полный метр. Ты, что, не прочитал до сих пор? Я же неделю назад тебе его привез и все объяснил.

–Прочитал. Бегло.

–И что скажешь?

–Что это просто ужасно, если не больше, – нехотя отвечал Алик.

–Что ты имеешь в виду?

Хозяин дома понял, что неприятного разговора не избежать. Он набрал побольше воздуха и приступил к излому копий.

–Все, от начала до конца, неужели непонятно?! Ну сам посуди – в чем смысл фильма? Погибает Цой. На место выезжает некая латышская следователь, которая в первую очередь вступает в интимный контакт с виновником его гибели, водителем автобуса Фибиксом. Благодаря этому, Фибиксу удается уйти от ответственности. Но его «высокоморальные» качества не позволяют оставить в трудной ситуации близких Цоя, которым он решает помочь отвезти тело в Ленинград… Я уж не говорю о том, что ни один нормальный человек, который потерял родственника по вине – прямой или косвенной – другого человека, не станет обращаться к последнему за помощью и никакого сострадания не примет. Это бы все черт с ним. Но что начинается потом? Всю дорогу до Ленинграда все близкие Цоя, включая Марьяну, Разлогову, Рикошета, Каспаряна, Стингрей, только и делают, что пьют и совокупляются! Вопрос – чем заслужил Цой и его память такое неуважение в дни, когда молодежь массово уходит из жизни в годовщину его гибели?!