Надежда Максимова - Смешные вы, пока живые…

Я с трудом приоткрыл один глаз и увидел прямо над собой… Боже, только не это…

Я снова приоткрыл глаз и тяжко вздохнул. Увы, от правды не уйдешь. Прямо надо мной нависала верхняя часть туловища моего непосредственного начальника.

То есть, поймите правильно, начальник рядом с моим ложем присутствовал в полном объеме, но в силу особенностей моего положения в пространстве, обзору была доступна только верхняя его половина.

– Как себя чувствуешь? – заботливо осведомилось лицо руководителя.

Я обратил мысленный взор вовнутрь и вяло удивился. Ощущений не было. Ни болезненных, ни приятных… Создавалось впечатление, что мое тело как-то незаметно растворилось в пространстве, и в больничной палате присутствует только мой дух в чистом виде. Без телесной оболочки.

В другое время подобное чувство могло вызвать панику, но, похоже, меня обкололи какими-то препаратами, так что сил хватило только на вялое удивление.

– Я умер?

– Пока нет.

– Оптимистично, – пробормотал я и закрыл глаза.

Начальственное лицо обеспокоилось и начало требовать что-то от невидимого мне человека, который в ответ забубнил что-то медицинско-неразборчивое.

– Скажите проще, – вспылило начальство, отмахиваясь от врачебной абракадабры, – он способен понимать то, что я говорю?

– Ну,.. – задумался невидимый, – минуты три, полагаю, способен.

– Тогда отойдите, – заявил начальник, отодвигая медицину в сторону, и довольно бесцеремонно потряс меня за плечо.

– Леша, ты меня слышишь?

Мысль о том, что я сейчас могу послать его на фиг, и мне за это ничего не будет, позабавила мое угасающее сознание. Но глаза все же пришлось открыть.

– Помнишь Юстаса? – тут же вопросило начальство, упершись зрачками в мои беззащитные зрачки.

Я удивился. Юстас был моим другом и напарником в течение шести лет. Правда, он был старше и опытнее, так что в нашей дружбе не соблюдалось равенства: он – безусловный лидер, я – опекаемый ведомый. Так было всегда, и меня подобное положение устраивало. До вчерашнего дня, собственно.

Потому что вчера Юстаса убили. Кстати, меня, похоже, тоже.

– Ты моргай, моргай, если согласен, – трепетно попросил руководитель, нависая над моим бренным телом.

«Ладно», – подумал я, послушно прикрывая на мгновение веки. Что такого они там придумали?

– Юстас должен был сообщить нам код коррекции орбиты спутника правительственной связи, – торопливой скороговоркой продолжило начальство. – Но не сообщил.

«Естественно», – подумал я. – «Его же взорвали…»

– Если спутник уйдет с орбиты, произойдет потеря управления. Это – угроза национальной безопасности…

– Осталась минута, – напомнил медицинский голос.

– До плановой коррекции орбиты три дня, – ускорился шеф. – За это время ты должен найти Юстаса и узнать код.

«Найти Юстаса?» – удивился я. – «В смысле, собрать кусочки?»

– Тебя на три дня погрузят в кому. Это, своего рода искусственная смерть. Ты окажешься в царстве мертвых.

«Ба! А шеф-то – религиозный фанатик. Не знал…»

– Потом надо вернуться и рассказать.

– Десять секунд, – каркнул медик.

Я почувствовал, как мое сознание начинает таять и становится невесомым.

– Слышишь, Леша? – отчаянно крикнул руководитель. Впечатление было такое, что он остается где-то далеко внизу. – Ты должен вернуться.

«А если не получится?» – подумал я, наслаждаясь ранее не испытанной легкостью.

– С кодом! – надрывался вдалеке начальник. – Надежда только на тебя!

«Ладно», – мысленно откликнулся я. И окончательно воспарил.

Через какое-то время (ориентиров не было, так что сообразить трудно), я ощутил себя на некой просторной площади в незнакомом городе.

Было довольно сумрачно, но снующие вокруг люди не обращали на это внимания и двигались бодро. Кое-где ненавязчиво светились огни реклам, а за широкой аллеей просматривалась трасса с потоком транспорта.

«Прикольно», – подумал я, пытаясь сообразить на каком нахожусь свете.

Город, в целом, производил приятное впечатление и не имел ничего общего с изображениями загробного мира. Никаких тебе языков адского пламени, сатанинских морд… Кстати, золотой лестницы, ведущей праведников к божественному престолу тоже не наблюдалось.

Может это просто параллельная реальность?

– Простите, – обратился я к ближайшему прохожему. – Не подскажете…

Тот на мгновение притормозился и окинул меня быстрым взглядом.

– Новичок?

– Да. Не поможете ли сориентироваться?

– Вон указатель. Идите по стрелке.

– Сердечно благодарю. (На всякий случай я решил быть максимально вежливым. Кто знает, какие меры принимают тут к гордецам и грубиянам. Думаю, вы на моем месте тоже не стали бы рисковать).

Прохожий кивнул и целеустремленно двинулся дальше.

Я вздохнул и повлекся в указанном направлении. Как-то тут все было того… э-э, как бы это сказать… не того… В общем, ничего, что пробуждало бы энтузиазм и желание петь и смеяться, как дети.

Хотя город вокруг казался симпатичным. Куда не взглянешь – роскошные дома, дворцы… а над ними тысячи минаретов. Большинство – разноцветные, но другие сугубо по-мусульмански зеленые. Тут и там высились купола храмов, которые были облицованы яркими глазурованными плитками, сливающимися в причудливый узор. А иные – щедро покрыты золотом. Все это сверкало и искрилось удивительным изяществом и богатством, а город казался необъятным и полным сокровищ.

В жизни мне довелось попутешествовать, но подобного не видел никогда. Даже не подозревал, что где-то на земле есть подобная красота.

Впрочем, я же не на земле, все время забываю.

Ладно. Указатели, направлявшие новичков к местам сбора, были выполнены из светящегося материала и хорошо выделялись на фоне общей пестроты улиц. Путешествуя от одного украшенного табличкой столба к другому, я почувствовал себя эстафетной палочкой, которую опытные спортсмены передают из рук в руки.

Как бы то ни было, уже четвертая стрелочка направила меня к небольшой двери, над которой красовалась уютная надпись «Бар».

«Ишь ты», – подумал я, пытаясь осознать глубину замысла организаторов. – «А может и правда, каждому вновь прибывшему требуется для начала опрокинуть стаканчик? Просто, чтобы прийти в себя?»

Колокольчик на двери мягко звякнул, и я шагнул в теплое нутро бара.

И сразу зажмурился.

Впечатление было такое, словно я, беззаботно гуляя за кулисами, неосторожно вывалился на сцену и оказался в роли примы-балерины, на которую из полутемного зала устремлены все прожектора.

Свет лился со всех сторон, обтекая меня наподобие светового кокона. Мелькнула паническая мысль, что это тот самый пресловутый тоннель, по которому души воспаряют к горнему миру, из которого нет возврата… Но к счастью, шарахнувшись назад, я уперся лопатками в закрывшуюся дверь, и это помогло сориентироваться.