Максим Лагно - Сестрёнка Месть

Пол гондолы принимал всё более и более вертикальное положение. Остатки груза сыпались вниз, словно «Сестрёнка Месть» вытряхивала из своего трюма. Те контейнеры, что были закреплены, болтались на тросах, как бижутерия. Не все тросы выдерживали, многие лопались. Контейнеры тоже летели в ночную темноту.

Механикл заскрежетал лапами по полу. Некоторое время он бежал на месте, пытаясь догнать Алёну, которая, уцепившись за трос, болталась над ним как приманка. Но гондола окончательно повисла вертикально и механическое чудище, жалостно помигивая прожекторами, ухнуло вниз.

«Мерси, Борис, – прокричала Алёна. – Ты умница!»

– Нормально придумал, – подтвердил Прохор Фекан, поглаживая свою бороду.

В этот момент один из небольших ящиков сорвался с крепления. Обрушившись на плечи канцеляритки, унёс её вслед за собой в темноту.

– Мерде, – прошептал Димон.

– Бывает, что не везёт, – бесчувственно подтвердил Прохор.

– Не на моём аэронефе, – сказал я, краснея от пафоса.

Молниеносно сел в кресло рядом со станцией управления бес-пилотами. Натянул гант-манипуляторы и шлем. Вторую долю секунды разбирался с положением бес-пилотов.

Первый аппарат, через который мы подглядывали за Алёной, так и висел напротив иллюминатора её каюты. От него не будет толку, слишком далеко. Выключил его из «стаи». Оставшиеся два бес-пилота сорвались с ложемента и устремились вниз.

«Только бы успеть, только бы успеть» – то ли вслух, то ли про себя повторял я. Потеряв ощущение реальности, я смотрел на мир камерами сразу двух бес-пилотов.

– Не успеешь, сопляк, – услышал я Льва Николаевича. – Куды тебе совладать с такой техникой.

Эх, зря разблокировали замки кают!

В жизни я только раз управлял бес-пилотом, древней моделью на спиртовом двигателе. В Академии Динамического Воздухоплавания это было одной из необязательных дисциплин. Теперь у меня разрывался мозг: в какую сторону смотреть? Летит Алёна или уже разбилась?

Переключив камеры в инфракрасный режим, я вглядывался в темноту, расцветшую всеми оттенками синего. Внизу светилось что-то жёлтое. Скорее всего – разбитый механикл. Вот! Уловил в синеве розовое пятно: Алёна это или нет, но времени решать не осталось.

– Тёлка падает примерно пятьдесят метров в секунду, – орал Димон. – С двух тысяч метров падала бы…

Розовое пятно приобрело очертания человека. Я различил руки и ноги, они безвольно болтались в воздухе. После удара ящиком, канцеляритка была без сознания.

Я резко вытянул руки вперёд, давая максимальное ускорение. Глухо вскрикнул Димон – я задел его кулаком. Бес-пилоты поднырнули под Алёну. Хорошо, что они современной компоновки: винты не торчали наружу, а утоплены в корпус и прикрыты красивой решёткой. Аппараты начали потихоньку тормозить, замедляя падение тела канцеляритки.

– Ме-е-е-е-дленно, по-маленьку… – бубнил Димон.

Сто метров, девяносто два, шестьдесят четыре… показывал высотомер.

В инфракрасном режиме землю всё равно не видно – неясная мельтешащая чернота, над которой раскинулось яркое небо. Лишь бы внизу не оказалась вода или верхушки деревьев.

Оба бес-пилота ткнулись в землю. Алёна скатилась с них и шевельнулась.

«Где я?» – услышал в динамиках.

– На земле.

Я повертел головой, отыскивая в небе силуэт «Сестрёнки». Забавно было смотреть на аэронеф снизу. Я одновременно был и там и тут. Теперь понятно, почему операторы бес-пилотов иногда теряли ориентацию в пространстве.

– Тьфу-ты, Бориска. Ты притягиваешь неприятности, – сказал Лев Николаевич. – Под командованием твоего папаши мы ходили без происшествий. Пять сотен эльфранков чистой прибыли. А ты в первый же день столько же убытков организовал.

Странно, что хрыч не прибавил, ни «сопляк», ни «гундос». Словно впервые затруднялся, как меня обозвать.

1

Всю дорогу до Моску я старался не показать Алёне, что боялся её.

На авиадроме не выдержал и остановился у выхода, ведь за дверью здания меня ждала неизвестность. Алёна, конечно, успокаивала, что со мной не произойдёт ничего страшного, но кто поверит канцеляритке? Они все говорят одно, делают другое, подразумевают третье.

Достав наладонник, я выбрал контакт отца и нажал кнопку записи:

– Пап, я в Моску. Судя по тому, что ты меня не встретил, ты не получил предыдущие сообщения. Напоминаю, я пробуду в столице дня два. «Сестрёнка» в эллинге Бамако, в провинции Фужере. Проходит небольшой ремонт, который, оплачивает Имперская Канцелярия. Подробности – при встрече. Я остановлюсь в гостинице…

– Какая ещё гостиница? – Алёна выхватила наладонник и сказала: – Салют, папа Бориса, меня зовут Алёна Бастьен, канцеляритка. Борис будет жить у меня. По адресу: улица Пилатра Розье, дом двенадцать.

Алёна отправила сообщение и вернула мне наладонник. Правая рука канцеляритки была в гипсе, поэтому весь багаж нёс я. Мы влились в поток пассажиров, перемешанный с таксистами и рекламщиками.

Один рекламщик, воспользовавшись беспомощностью Алёны, сунул буклет прямо в щель между её гипсом и рукой. Я отчаянно подумал, что суматоха – это мой крайний шанс сбежать, но…

У двери нас поджидал широкоплечий мужчина в чёрном кителе и тёмных очках. Отобрав у меня чемоданы, уложил их в багажник чёрного пежо с эмблемой Имперской Канцелярии на номере. Пежо было припарковано прямо у входа, под знаком, запрещающим остановку.

Вокруг нас мгновенно собралась кучка людей:

– Канцеляриты замели кого-то.

– У пацаничка рожа-то шпионская.

– Может наоборот, законспирированный канцелярит? Инфан с задания вернулся.

– Хе-хе, известно, чем инфаны завлекают.

– Сосал ханаатские гостайны, петушок.

От стыда я не знал, куда деться – двери пежо ещё закрыты.

В толпе кто-то продолжал:

– Слышали по новостям? В Ханаате мужеложникам разрешили по закону женихаться.

– Вымрет Конурский Ханаат. Детей не через задницу рожают.

– Вымрет, не вымрет, но они на Луну лететь собрались. Не то, что наши…

– А что наши? – возмутился более патриотичный зевака. – Что ты против наших имеешь? Они, может, уже давно на Луне были, да помалкивают.

Наконец, Алёна открыла дверь, и я нырнул в салон. Опять эти инфаны! Теперь меня за одного из них приняли. Наваждение какое-то.

2

Канцеляритский пежо ехал быстро, игнорируя красный свет. Сквозь тонированное стекло улицы Моску выглядели мрачно, словно подтверждая мои страхи.

– Переживаешь за отца? – осведомилась Алёна.

Не мог же я признаться, что больше переживал за себя: