Маргарита Андреева - Мелодия Бесконечности. Книга вторая: «Симфония чувств». Том первый

– Ничего, это просто переутомление, это пройдет, – автоматически ответил азиат, а глазами искал глаза белокурой…

Здоров ли он? Похоже, что нет. Он болен, и болен серьёзно… ею…

Она – омовения кристальная волна, для неё сотворена из невиданных огней наша вселенная… Она – отрава, что взамен алой крови у него течет под кожею… Она – избавление от оков и разгадка тайных снов, что надеждой расцвели над обреченным полюбить… Искушения змея, что впилась в самое сердце, исходящее кровью… Тайна неба и земли… Озарение любви… Где улыбка, где слеза?

И сказать самых простых, но самых важных три слова «я тебя люблю» окажется для него невозможным. Даже если бы она и была свободна, то никогда не полюбила бы такого, как он – созданиям Света и созданиям Тьмы не дано быть вместе. Что бы он мог ей предложить? НЕТ! Пустоты и боли нет там, где сияет чистый свет!

– Винтер, опусти стекла, впусти воздух в салон, и поворачивай в клуб, – распорядился Ондзи.

– Мы разве не домой едем? – его помощник был крайне удивлен.

– Можно и домой, если ты мне составишь компанию за бутылкой, – молодой мужчина расстегнул несколько верхних пуговиц своего камзола. – Я собираюсь сегодня хорошенько напиться.

– А есть повод? – спросил водитель, не оборачиваясь.

– Скажи, друг мой, ты любил когда-нибудь? – по-душевному поинтересовался азиат.

– О! Так ты собираешься пить из-за женщины? – хмыкнул собеседник, словно и так уже догадывался об этом.

– Я не знаю, что мне делать. Я запутался, – Ондзи ещё сильнее ослабил ворот и откинулся на спинку сиденья.

– Прости, но тут я не лучший тебе советчик – мне от моей любви и моей семьи остались только миниатюрный портрет жены в медальоне да прядь волос дочери, которую мы срезали в день её крещения, – его венгерский приятель не любил распространяться о своем прошлом, воспоминания о котором ревностно берег.

Собственно, воспоминания да медальон с женским портретом и детским локоном – это всё, что осталось от его прежней жизни, а потому тема эта требовала весьма деликатного обращения, ибо целью для него было не причинять лишних страданий приятелю, а утолить острую потребность в общении, потребность высказаться, поделиться с кем-нибудь и быть услышанным:

– Ну, это гораздо больше, чем есть у меня, – приветливо усмехнулся Ондзи. – Нет, мы определенно должны заглянуть в клуб и развеяться. Может быть, даже останемся до утра… Не всё же сходить с ума по несбыточному.

– А как же она? – обронил Винтер.

– Что она? – мужчина изучал меняющийся за окном пейзаж улиц, утопающих в неоновой иллюминации рекламных вывесок.

– Ведь Лаура не просто так ими заинтересовалась, а она – одна из них, – пояснил венгр.

– Я не дам ей этого сделать, – быстро ответил Ондзи, продолжая смотреть в окно.

– И ты не боишься? Лаура будет в гневе, – Винтер живо представил себе физиономию злобствующей Лауриты и улыбнулся.

– Мне все равно, пусть хоть лопнет от злости, – махнул рукой азиат и закурил e2a433. – Она завидует, и есть чему – ей никогда не стать такой, не вызывать влечения у мужчин…

– Она только к тебе неравнодушна, ты же знаешь, – заметил Винтер. – Хранительницу она не пощадит.

– Лаура не видела того, что видел я. Если она ко мне неравнодушна, то выслушает меня и поймет. Она должна понять… Мне больно видеть её такой – культивирующей в себе обиду и ненависть, – Ондзи торопливо потушил сигарету и задумчиво произнес: – Люди лишили меня всего и оставили одного во тьме, но не все они такие, есть и другие – такие, как она… Я видел тот свет, который нам не суждено узнать, который мы отвергли добровольно – и он прекрасен, этот свет нужен миру. Я что-нибудь придумаю, но не дам ей его уничтожить.

Последующие три дня, до самой торжественной презентации, Ондзи провел в своем особняке, телефон его был отключен, а перед этим азиат отправил Дугласу сообщение, чтобы тот не волновался понапрасну, что здоровью мужчины ничего серьезного не угрожает, и он обязательно будет присутствовать на презентации, однако, на официальной части так и не появился. Найджел заметно нервничал, но, тем не менее, героически отбивался от вездесущих папарацци, пытаясь заверить тех, что Танака-сан отсутствует вынужденно – по делам бизнеса, не требующим отлагательства.

– Мистер Баркер, Найджел, вы просто потрясающий мастер! – восхищенно признала Маргарита, когда вместе с белокурой подругой они подошли поприветствовать фотографа. Они также были приглашены, и выглядели поразительно: одна – в ультра-синем платье с ассиметричной юбкой и черных босоножках, другая – в простом струящемся длинном платье песочного цвета, со сборками на лифе и несколькими слоями драпировок на юбке, и кремовых туфлях на шпильках.

– Я учусь у своих моделей, леди, – он повел рукой в сторону стены, где были вывешены его работы. – Если модель меня не вдохновляет, то я ничего не могу поделать, увы.

– Ваши работы гениальны, – Даниэлла была согласна с мнением подруги. – Вы – настоящий волшебник.

– Спасибо за столь высокую оценку, – скромно принял комплимент Баркер.

– Ди, посмотри только, сколько красивых девушек вокруг Ондзи, но ты так выгодно выделяешься на их фоне, – Маргарита остановила взгляд на самой первой работе из проекта и обратила на неё внимание златокудрой, – и ты сама так похожа на эту статую, возле которой стоишь.

– Ты так думаешь? – Дэни принялась с интересом рассматривать снимок, всё ещё с трудом осознавая, что эта ослепительная девушка на нем – она сама. – А что вы хотели сказать этим проектом, мистер Баркер? – не выдержав, спросила она.

– Я не люблю объяснять свои работы, предоставляя зрителям самим додумывать сюжет, – хитро прищурил глаза мужчина.

– Погодите, а я, кажется, знаю эту легенду, – вовремя вспомнила Марго, чем была ужасно горда, для этого она даже нахмурила лоб, постучав пальчиком по подбородку, усиливая мыслительную деятельность. – Смотри, вот тот молодой мужчина, которого представляет Ондзи-сан, жил он в окружении красивых женщин, богатства и роскоши, подлости и фальши. И был утомлен и печален, не замечая всей этой суеты вокруг, пресытившись ею. Он был глубоко несчастлив и ненавидел свой образ жизни, но не знал, как ему измениться. Под маской повесы, бессмысленно прожигающего жизнь, скрывалась беззащитная и ранимая натура, что противилась такому существованию. И лишь одна – та, что всегда была рядом, и которую он не замечал в суматохе дней, та, что видела и понимала его настоящего, кто полюбила его истинного – девушка-ангел. Каждый раз она оставляла ему в качестве подсказки перо из своих белоснежных крыльев. Только он не обращал внимания, продолжая жить в своём одиноком мире. И вот не осталось у неё больше перьев, и не стало её ангельских крыльев. Сердце влюбленного ангела было разбито. Тогда другие ангелы захотели отдать ей перья из своих крыльев – и пошел с неба снег: невесомый, легчайший пух. Так, наконец, ей удалось привлечь внимание юноши. И увидел он девушку-ангела, и понял, что натворил: едва не погубил единственное создание, что искренне его любило – не за блеск богатства, не за удалое бахвальство, не за показную веселость. И понял он тогда, и заплакал. Слезы юноши так тронули девушку-ангела, что она не смогла покинуть его в горе, оставила свои небеса, чтобы быть с рядом ним и утешить. А слезы всё продолжали литься, и все секреты были раскрыты…