Ирина Алхимова - Проклятие каменного острова. Книга 4

Мона не впервые в своей жизни встречала человека со сложной судьбой, но никогда никого подобного Нику Холдеру. Он нес бремя своих тайных обязательств с завидным стоицизмом, тщательно скрывая все, что могло доставить неудобство окружающим. Избранник дочери с первого взгляда понравился Моне и, как это ни странно, Джастину.

В глубине своей отцовской души капитан Хартли мечтал именно о таком спутнике жизни для Анны, и его не слишком беспокоили некоторые особенности личности зятя. А вот Мона тревожилась за него. Настоящий Николас Эллиот Холдер был намного глубже и значительнее того образа, который он являл миру и которому так старался соответствовать.

Всегда собранный, настороженный, ничего не упускающий из виду, Ник в то же время оставался любящим, честным и добрым человеком. Он так легко влился в новую действительность, что спустя два года ничем не отличался от окружающих. Майору Кроу на это понадобилось больше пяти лет, а Ник уже свободно говорил на трех местных диалектах, прекрасно держался в седле и не расставался с арбалетом.

Оказавшись в незнакомой обстановке, Николас и Рауль Данфи нисколько не стушевались и быстро нашли себе применение. Они оба были, прежде всего, законниками, борцами за справедливость, и люди со всей округи стекались в замок Розы в надежде получить от них добрый совет или юридическую консультацию. Может, друзья и сменили строгие сюртуки на бархатные камзолы, но это никак не повлияло на их гражданскую позицию.

Взрыв смеха на лужайке заставил волшебницу отвлечься от своих мыслей. Она подняла глаза и только сейчас заметила архивариуса, который спускался по лестнице с башни, где прежде жила Лора, и куда он перебрался после возвращения из мира Себастьяна Лангвада.

– Ну, кто вышел победителем на этот раз? – Фиарэйн почтительно поцеловал руку Светлой госпожи и опустился в соседнее кресло.

– Победила дружба.

– Как всегда, – повел плечом архивариус, но вглядевшись в подернутое дымкой печали лицо волшебницы, участливо поинтересовался. – Но что же тогда тебя беспокоит?

– Все и ничего, мой друг. Когда меня никто не видит, я постоянно чем-нибудь озабочена.

– Хочешь сказать, что мне удалось застать тебя врасплох? – недоверчиво нахмурился эльф.

– С годами я становлюсь рассеянной.

– Ну да, конечно, – он стряхнул с рукава опавший лист и откинулся на спинку кресла, – а я забывчивым.

Абсурдность этого заявления заставила Мону невольно рассмеяться. Архивариус не просто перебрался в замок Розы, он женился на ее покойной сестре Лоре. В последнее новолуние Гиал они сыграли свадьбу, которая под умелым руководством Роана Салливана стала гвоздем нынешнего сезона. Хотя влюбленные и виделись лишь пару дней в месяц, Фиарэйна такое положение дел совершенно не смущало. По воле Судьбы он породнился с семейством Корвел-Хартли, которое вместе с Лорой и Ловерном насчитывало теперь четырнадцать человек и на треть состояло из эльфов.

– Правда часто бывает некрасивой, Рэйн. Такая как сегодня, я легко могла бы спасти Таэля от магической зависимости и ужасной смерти, но дается нам вовсе не в момент нужды, а лишь когда подходит срок. Тогда я просто убила его и до сих пор не могу простить себя за это.

Архивариус ничего не успел ответить, потому что на лужайке появились Анна и Ксан верхом на эльфийских лошадях. Николас тут же отбросил меч в сторону, снял жену с седла и закружил на вытянутых кверху руках. Его любовь к ней сияла ярче солнца. Как и Джастин, он не скрывал своих чувств от окружающих, ему не приходило в голову их стыдиться. Это обожание было настолько открытым и искренним, что у Моны невольно сжалось сердце.

Глядя на ее грустное лицо, Фиарэйн ощутил укол тревоги.

– Признайся, ты что-то увидела?

– Пока ничего определенного, Рэйн. Просто меня беспокоит отношение Анны к проблеме Николаса. Она не в состоянии оценить всю глубину его самопожертвования, не говоря уже о чувстве, равного которому никогда больше не встретит.

– Нэн еще очень молода. Быть может, со временем…

– К сожалению, времени у нее нет, – едва слышно проговорила Мона, с затаенной болью наблюдая, как Ник украшает полевыми цветами темные кудри Нэн. – Она больше не читает его, Рэйн, а это губительно для эмпата.

– Но можно же как-то уберечь Нэн от роковой ошибки.

– На моих устах печать, мой друг. Анна – волшебница, рано или поздно истина откроется ей. К тому же я пока не знаю, что именно должно произойти. Увидимся за ужином, – Мона поднялась с кресла и шагнула в портал.

Окна детской были распахнуты навстречу звукам и ароматам замкового сада. Густой цветущий кустарник почти полностью затенял оконные проемы, и сквозь его листву удавалось пробиться только редким лучикам солнца. Садовник Бен давно предлагал волшебнице обрезать не в меру разросшиеся кусты, но она не соглашалась. Малыш Тайлер плохо переносил яркий дневной свет.

Капитан Хартли сидел на краю постели и смотрел на спящего сына.

– Давно ты здесь? – Мона невольно понизила голос, хотя разбудить Тайлера не смог бы даже близкий пушечный залп.

– Давненько, – Джастин улыбнулся жене, и она почувствовала стеснение в груди.

Так происходило каждый раз, когда волшебница видела своего Избранника, и длилось это уже двадцать пять лет. Их взаимное чувство не только не угасло, напротив, оно обновлялось с каждым восходом солнца. Мона и Джастин вновь и вновь переживали сладкое безумие влюбленности, оставаясь красивыми, молодыми и энергичными.

В замке Розы царила особая атмосфера, внутри которой фактический возраст его обитателей был величиной несущественной, а для бессмертных эльфов и вовсе лишенной смысла. Но по человеческим меркам волшебнице было уже за сорок, и ее поздняя беременность протекала иначе, чем первые две.

Ребенок в материнской утробе вел себя слишком тихо, и чтобы убедиться в его жизнеспособности, Моне нередко приходилось прибегать к помощи магии. Роды растянулись на целые сутки, потому что малыш никуда не торопился, чем едва не довел Джастина до нервного срыва. На этот раз капитан отказался покидать спальню и прошел весь нелегкий путь рождения нового человека вместе с женой.

Они решили назвать сына Тайлером. Это была дань памяти безвременно ушедшему Таэлю, и она в значительной степени определила судьбу новорожденного. Малыш оказался не только волшебником, но и Пророком, чего в магических Домах не случалось с начала времен. У волшебников никогда не рождались Пророки. Этой генетической аномалии были в основном подвержены обычные люди, и она всегда доставляла им массу неприятностей. Дети-Пророки часто гибли, не успевая повзрослеть, да и на свет они появлялись крайне редко.