Кавалаш П'Вемо - Харвиг. Посол Ясных Земель

– Не выходит, воха-елоха. В избе, окромя засова, лавкой подпёрли. Там Вакейка сидит. А со двора Лебёда c Матвеем дверь бревном придавили.

– Я надеялся на тебя…

Харвиг опустился на лавку. Вот и всё. Вначале не явился на мельницу. Теперь – на битву… Что подумают о нём княжичи? Да и все, собравшиеся сейчас на мосту? Скажут – струсил Харвиг, спрятался в доме мельника. И попробуй-ка потом докажи. Вовек от такого стыда не отмоешься.

Отрок почувствовал, как по его щеке скатилась слеза. Потом другая, и вскоре он уже не мог их остановить.

Домовой тронул его за плечо.

– Ладно, вишь ты, помогу тебе…

– Чем же? – шмыгая носом, спросил его Харвиг.

– Уведу, авось-небось, со двора.

– Как?

– По краешку.

Харвиг не поверил своим ушам.

– Ты же говорил, что людям туда нельзя.

– Одному, воха-елоха, нельзя. Дороги туда не найдёшь. А назад и подавно.

– Что же мне делать?

– За меня держись.

Харвиг крепко сжал маленькую ладошку Гудея.

– Ну… Готов, что ли? – спросил тот.

– Готов.

– Гляди! Руку мою не бросай.

Он шагнул вперёд, потянув Харвига за собой. Они обошли сени по кругу… Хрюканье Горчака, квохтанье кур, доносившиеся со двора, постепенно утихли. Наступила вязкая тишина. Было и другое, поинтересней. Лавка, на которой Харвиг спал этой ночью, медленно смещалась к стене. Туда, откуда он её накануне подвинул.

– Лавка двигается… – сдавленно прошептал Харвиг.

Гудейка молчал, продолжая водить его мелкими шагами по кругу.

– Всё, – наконец сказал он. – Пришли.

Харвиг отпустил руку домового и опасливо толкнул дверь. Древесина оказалась на ощупь хрупкой, трухлявой. Дверь подалась. За порогом валялось бревно.

Они с Гудеем вышли наружу. Двор оказался пуст. Люди и вся живность исчезли. Дом, тын, деревья за ним будто пожухли, утратив краски. В округе стояла мёртвая тишина.

– Это и есть твой краешек?

– Он…

Они пересекли двор и прошли за ворота.

– Дальше я идти не могу, – остановился Гудей. – Здесь выбираться будем.

Глухое карканье заставило их оглянуться. На тыне сидел одноглазый ворон.

– Видел его? – указал на гаврана Харвиг.

– Да.

– Гибели моей хочет.

Мальчик и чур медленно побрели вдоль забора. Мир вокруг наполнялся звуками, делался ярче. И только ворон по-прежнему сидел на заострённом бревне. Когда Гудей остановился, птица взмахнула крыльями и улетела.

– Спасибо тебе! – сказал Харвиг. – Вовек не забуду.

– Чего уж там… – пожал маленькими плечиками домовой.

Гудей растаял – отправился по краешку обратно в избу. А Харвиг помчался через снежную рощу к замёрзшей Стыри.

Реку он пересёк напрямик, по скользкому прозрачному льду. Под ногами проплывали оторванные листья кувшинок, мелькали серебряные краснопёрые рыбы. Отрок лишь покосился, – теперь не до них. Он взобрался на присыпанный снегом обрыв и припустил вдоль берега по искристым сугробам.

С обеих сторон моста толпился народ. Середину не занимали – то было место для битвы. По обычаю, она длилась до первой крови. Правда, пока князья издавали клич да противников разнимали, достаться могло изрядно.

Сейчас там что-то творилось. Были слышны свист и крики – то народ подбадривал поединщиков. Поначалу сходились отроки. Позже – мужи. Харвиг поднялся на носочки и разглядел за людскими спинами на середине моста Махиню.

– Наш верх! – хрипло крикнул тот и поднял кулак.

С левого берега к нему подбежали двое – это были Михей и Васятка. Они склонились над кем-то и, ухватив под руки, потащили назад.

Харвиг вырвался из толпы им навстречу.

– Что же ты? – в голосе Васятки был слышен укор. Михейка отвёл глаза. Побитый Селян висел у них на руках и бессмысленно улыбался.

– Простите, братцы, – дрогнувшим голосом сказал Харвиг.

Он вышел к Махине.

– Агридиг!

Маха с ухмылкой покачал головой.

– Бой закончен. Верх наш.

Он развернулся и пошёл к правому берегу. Харвиг побагровел. Смутно понимая, что делает, он догнал противника и толкнул в спину.

Несколько человек бросились разнимать их. Началась сумятица. Харвиг видел напряжённое лицо Махи, который медленно шёл к нему, отшвыривая по пути зареченцев. Позади к гнилушинскому вожаку протискивался Горазд. Но ещё раньше в руку Махини вцепился Ножик. Он что-то принялся шептать ему на ухо, и тот нехотя остановился.

На плечо Харвига опустилась твёрдая как камень ладонь отца.

– Возвращайся на мельницу, – сурово произнёс князь.

Харвиг поник. Всё было попусту. На отяжелевших ногах побрёл он по мосту, обратно в дом мельника. Люди расступались перед ним, давая дорогу. Маха проводил его долгим взглядом.

– Не переживай, Харвиг, – по пути сказал мельник. Он и Аким шли за ним. – Ещё поквитаетесь.

Вернувшись, Ножик первым делом устроил допрос. Он желал знать, кто выпустил пленника. В конце концов виноватым был назначен Вакейка.

Харвиг, слушая его истошные вопли, не выдержал.

– Зря ты его лупишь! Это не он.

– Да? – опустил хворостину покрасневший от усердия мельник. – А кто?

– Мало ли… Может, жена твоя.

– А ей-то зачем?

– Сам думай.

Ночь прошла на удивление тихо. А утром на мельницу приехал Горазд. Не застав там Харвига, он с Ноздречей отправился к дому.

Харвиг уже проснулся и теперь с Вакейкой играл на дворе в выбивалу. Неподалёку Лебёда и Всемила кололи дрова.

Князь Заречья некоторое время наблюдал за ними, после чего обернулся к мельнику.

– А что тут у вас творится?

Он уже слышал накануне от Люта, что отношение мельника к Харвигу переменилось. Ноздреча, мол, начал его сытно кормить и даже освободил от всех дел. Горазд, хорошо знавший Ножика, решил лично поглядеть на такое чудо…

– Ну… – мельник коротко хохотнул, – Харвиг нам с женой теперь как родной… Поначалу, конечно, я его не жалел. Но потом понял, до чего же он славный…

Послышался надсадный вскрик и сухой громкий треск – то Лебёда развалила колоду.

Ноздреча поглядел на жену и продолжил:

– Смышлёный отрок! Пока я на мельнице, он тут, на хозяйстве, за главного. Жена с дочкой его слушают, что скажет, то и творят…

Харвиг оставил игру и подошёл поздороваться.

– Вот я и прошу, – продолжил Ножик, – нельзя ли ему ещё пару деньков того… подмогнуть нам?

Мельничиха при этих словах швырнула топор. Подобрав с земли по охапке поленьев, они с дочерью ушли в избу.

– Не знаю, что и сказать… – почесал затылок Горазд. – Ты-то что думаешь? – спросил он у Харвига.

Тот пожал плечами.

– А что тут думать? Сегодня последний день.

Горазд развёл руками.

– Ты сам всё слышал, Ноздреча. Держать Харвига дольше у тебя права нет.

– Жаль… – Ножик уставился на отрока недобрым взглядом. – Очень мы по нему скучать будем.