Кристи Зейн - Забытые боги

© Кристи Зейн, 2021

ISBN 978-5-0053-3857-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Кто из детей человеческих задумывался об изначальной, истинной сути всех вещей и, о том изначальном, кто создал эту природу и разнообразные миры в те древние времена, когда не было ничего бы то ни было, ни ничего, а особенно ничего из того, что мы, по наитию, называем природой, временем и мирами, и когда мрак покрывался мраком»

– Слова мудрости Волхва Велимудра.

Каким вы представляете своё будущее?

Семья? Богатство? Счастье? Любовь?

Каким я представляю своё будущее?

Ответ простой. У меня его нет.

Почему?

Этот вопрос я задаю себе каждую ночь перед сном. Мучаю себя иллюзиями, мечтами, которые распадаются на мириады осколков, как только сознание возвращается в реальность. Не стоит искать ответ, когда всё очевидно, но я так и продолжаю задаваться вопросом.

Почему?

Сонные мысли, блуждая по тёмным коридорам разума, выискивая лазейку, в очередной раз, словно пугаясь самих себя, забиваются в пыльный угол и заставляют засыпать, так и не дойдя до конца пути.

Едкий, удушливый запах гари ошпарил нос и глотку. Открыть глаза было нелегко. Дым моментально въедался в них, отчего те слезились и щипали без остановки. Нормальный человек ужаснулся бы происходящему. Паника охватила бы тело, но когда проживаешь одно и тоже по несколько раз, то начинаешь привыкать и знаешь, как поступить в данной ситуации.

Иногда кажется, что это всего лишь сон. Вернее жаждешь верить в это. Когда он внезапно обрывается, разлетаясь на мелкие осколки, как хрупкое стекло, не устояв перед вторжением реальности, принявшей облик ужаса и страха, то понимаешь, как стоит себя вести. Главное – быть спокойной.

Схватив плотный платок, всегда лежащий под подушкой и, обмакнув в чашку с водой, рядом с кроватью, натянула его на лицо. Чувствуя каждый удар сердца, отдающий по ушным перепонкам, через клубы дыма, машинально минуя языки пламени, как и год назад, я выбралась на исходящие снаружи крики.

Постоянно удивляюсь тому, что, находясь внутри дома при пожаре, слышно лишь гул и сдавленные голоса – возможно из-за огня. Никто так и не объяснил мне, почему это происходит. Наверное, людям не до странных вопросов, а я люблю их задавать. Прилежные девушки молчат, не суют носы куда не следует, а мне, возможно, к счастью, возможно, к сожалению, пожизненно всё любопытно.

Тело дрожало, сердце билось, как сумасшедшее. Неосознанно прижимала руку к груди, будто удерживая его, не давая вырваться. Так быть не должно, ведь я совершенно не впадала в истерику. Может это потому, что прекрасно знала, что меня ждёт за пределами сгоревшего дома. Я видела это сотни раз, и с каждым разом по необъяснимой причине становилось хуже, хотя должна уже привыкнуть.

Душа болела, рвалась на части, будто кто-то впивался в неё когтями и безжалостно истязал зажатую в тиски пленницу. Разум молчал, заглушал отчаяние, приказывал терпеть. Не плакать, не сожалеть. Глаза не желали смотреть, уши слышать. Иногда хотелось смиренно умереть, но нельзя, жизнь так дорога.

– Диина! Диина! – сжатый крик матери слышался словно отовсюду.

Какое же счастье, что её не было в доме. Сколько бы не злилась на её ночную работу в этом хоть и большом, но прогнившем, сыром сарае, в который раз это спасло ей жизнь. Она конечно, сильная, волевая, но после долгой работы, уставшая может уснуть таким крепким сном, что разбудить бывает слишком тяжело. Что будет, если мама не успеет проснуться? Что, если я вовремя не проснусь, и не успею помочь? Даже думать об этом не хочу.

Вновь смотреть, как рушится дом, зрелище не из приятных. Мы научились быстро строить жилища из лёгких материалов, без всего лишнего, чтобы в последствии не было сложно отстраивать их заново. Пламя не разгоралось сильно и тушилось легко, только вот дымилось чересчур. Со временем привыкаешь к бедам, стараешься не прикипать к вещам, месту, людям, не сожалеть о потерях. Сейчас я знала, снаружи много потерь.

Первым, что я увидела, выбравшись, были охваченные ужасом и тревогой глаза матери. Жить в постоянном страхе за ребёнка, заставляло родителей стареть на глазах. У нас правило: один ребёнок на семью, больше нельзя. Поэтому потерять единственное дитя, было хуже смерти. Многие лишились в последствии рассудка. Вот и она стояла совсем седая, в мокром платье, от которого несло гарью и плесенью, а ведь когда-то у неё были красивые, иссиня – чёрные волосы, как у меня. Интересно, я тоже скоро стану такой?

– Диина! Диина! Доченька, с тобой всё в порядке? – осматривая и ощупывая каждый миллиметр моего тела, она задавала один и тот же вопрос. Я вглядывалась в её заплаканные чёрные глаза, на глубокие морщины из-за частых слёз и переживаний, и захотелось выть. Выть от безысходности. От того, что ничего не могу сделать. Никто не может.

– Мама, где отец? – в подсознании я помнила, что он ушёл с другими мужами в леса на охоту, но этот животный страх за близкого человека заслонял здравый смысл.

– На охоте, дочка. С ним всё хорошо. Всё хорошо. Всё будет хорошо, – твердила она, крепко обнимая, если быть честной, сомневаюсь, что она верила в эти слова.

Моя мать – Мута Агалон, не такая, как все. Она казалась мне почти святой, не похожей на остальных матерей. Когда я была крохой, она часто представлялась мне в образе богини, но повзрослев, я не перестала видеть её такой. Только мама и небеса давали ощущение и понимание этого мира, этой жизни.

Для меня она была воплощением правды, справедливости, нежности, любви и глубочайшей мудрости. Настоящая женщина во всех смыслах и проявлениях. Я всегда хотела быть похожей на неё. Беда заключалась в том, что трудно наслаждаться радостями жизни, оставаясь всегда правдивой, справедливой, любящей, должной всем и готовой на самопожертвования. Наверняка упустишь многое, в первую очередь – саму себя, а ведь жизнь так коротка.

Стоило оглядеться по сторонам и всё, что предполагала, мои опасения стояли перед глазами. Сгоревшие дома, обугленные трупы не успевших спастись людей, вынесенные на дорожку и прикрытые грязными простынями. Непроглядный горизонт из-за чёрного, густого тумана копоти. Опустевшие амбары продовольствия с выдернутыми дверями. Рыдающие матери, у которых украли детей, и убитые мужи, которые тщетно пытались защитить свои семьи.