Татьяна Бердникова - Проклятый граф. Том VII. На крючке ярости

– Все возишься с уроками?

Парень быстро повернулся и, сдвинув брови, покачал головой.

– Ан, какого черта? Я же просил тебя быть осторожнее – ты бы хоть дверь закрыл, прежде, чем появляться!

– Да ладно тебе, – беловолосый мужчина, мгновением назад возникший в комнате друга, негромко фыркнул, демонстративно прикрывая распахнутую дверь, – Я двадцать раз успею обратиться, если к тебе кто-то пойдет. Помощь не нужна? – взгляд его прозрачно-зеленых глаз красноречиво указал на жалкие попытки юноши решить тригонометрическую задачу. Тот отмахнулся, вновь склоняясь над листом бумаги.

– Сам справлюсь. Какие новости?

– Зависит от того, что ты имеешь в виду, – собеседник его присел на край большого кресла и, облокотившись на собственные колени, заинтересованно склонил голову набок, – Ты так и не рассказал родителям?

Лицо молодого человека помрачнело. Несколько секунд он еще тщетно пытался делать вид, что полностью погружен в решение задачи, но потом бросил карандаш на стол и скрестил руки на груди.

– Нет, – голос его звучал удивительно ровно, – Ан, я взрослый человек, маг, я сам могу принимать такие решения. В конце концов, мой дед, становясь бессмертным, тоже никого не спрашивал!

– Но у твоего деда не было семьи, могущей дать ему тот или иной совет, Анри, – Анхель, который, побывав у Чеслава, теперь поднялся к другому своему другу, чуть прищурился, – Не было меня… То есть, я-то рядом с ним был, но советоваться он со мной не собирался. А тебе, по-моему, все-таки стоит им сообщить.

Анри фыркнул, откидываясь на спинку стула. С его точки зрения, идея была не самой удачной.

– Чтобы спровоцировать скандал? Мама до сих пор меня считает маленьким несмышленышем, как будто мне по-прежнему шесть… – парень тяжело вздохнул и, мотнув головой, небрежно махнул рукой, – Узнают лет через десять, когда увидят, что я не меняюсь. В конце концов, мама с папой тоже выпили такое же зелье, замедлив бег времени, как и Людовик, почему я не имею на это права?

– Я тебя не виню, – Ан, заметив, что приятель занимает оборонительную позицию, примирительно поднял руки, – Просто, сам будучи взрослым человеком…

– Хватит! – юноша вскочил на ноги, гневно сдвигая брови, – Я устал постоянно слышать от других, что они, видите ли, взрослые люди, я сам уже давно не ребенок! Мне двадцать один год, Ан, я взрослый по всем законам, я могу…

– Анри! – Анхель, уже давно привыкший к вспыльчивому нраву своего друга, вздохнул, откидываясь на спинку кресла, – Я очень рад, что ты помнишь, сколько тебе лет, мальчик, правда. Но хотелось бы, чтобы ты не забывал и о моем возрасте – мне тысяча пятьсот тридцать лет, сынок, так что будь добр уважать старика в моем лице.

Парень, довольно быстро остыв, выдохнул через нос и, упав обратно на стул, привольно свесил одну руку с его спинки. Человеком он был и в самом деле вспыльчивым, но, тем не менее, и довольно отходчивым, а на своего лучшего друга долго злиться не мог и подавно.

– Я об этом никогда не забываю, месье Мафусаил, – легко отозвался он и, окинув собеседника пытливым взглядом, прищурился, неожиданно серьезнея, – И все-таки, Ан, какие новости? Ты ведь, я полагаю, был у Чеслава?

По губам мужчины медленно расплылась довольная, тонкая улыбка – быстрый ум приятеля ему чрезвычайно импонировал, особенно в свете того, что на воспитание в нем этой способности в немалой степени повлиял и он сам. В конце концов, не зря же он дружил с этим мальчишкой еще с тех пор, как ему было шесть лет, не зря он учил его тому, чему сам научился за свою неимоверно долгую жизнь… А Анри был благодарным учеником. Знания юный маг впитывал, как губка, черпал их отовсюду с невероятной жадностью и, достигнув возраста в двадцать один год, по магическим умениям уже почти сравнялся со своим великим дедом – мастером Альбертом.

– Догадливый мальчишка, – бросил Анхель, не зло и даже не насмешливо, а просто констатируя факт, – Да, я был у него. Едва не натолкнулся на твоего дядюшку – Роман как раз заявился сыграть с ним в шахматы.

– Ну, что ж, я с ним сейчас не играю, приходится учиться у гроссмейстера, – рассудительно отметил парень и слегка кивнул собеседнику, – Ну?

Мужчина помрачнел. Сообщить своему молодому другу о том, что узнал, ему хотелось безмерно, однако, в данной ситуации он несколько колебался. Не рассказать – значило бы предать его, а рассказать – значило бы предать Чеса, и делать ни того, ни другого Ан не хотел.

– Чес… – он замялся и тяжело вздохнув, ненадолго прикрыл глаза, – Мне трудно решить, как поступить, Анри. Если я скажу тебе то, что сказал мне он – я предам его. Но, если не скажу…

Анри понимающе кивнул. Парнем он был неглупым, можно даже смело сказать – умным, и действительно отличался немалой догадливостью, поэтому сообразить, о чем идет речь, в принципе, способен был.

– Если не скажешь – предашь меня, – задумчиво протянул он, – Любопытно. Полагаю, к Чеславу возвращаются силы?

Анхель вздрогнул, распахивая глаза. Такой степени догадливости от друга он все-таки не ждал.

– Возвращаются… – тем не менее, тихо отозвался он, – Медленно, постепенно, но… Я смог принять человеческий облик там, в подземелье. Смог, потому что он начал сопротивляться Нейдру, начал обуздывать его…

Парень нахмурился – масштабы катастрофы он прекрасно сознавал.

– Это плохо, – показывать, тем не менее, страха или волнения, Анри не пожелал, – Что еще?

– Он хочет разрушить замок, – собеседник его совсем помрачнел: выдавать планы друга ему было очень неприятно, – Сказал, что вскоре выберется из подземелья, и сравняет Нормонд с землей, похоронив под ним всех его обитателей. Ты… понимаешь, почему я сказал тебе это.

Молодой человек глубоко вздохнул и согласно опустил подбородок. Он понимал, понимал очень хорошо и никакого удовольствия от этого понимания не испытывал.

– Хочешь, чтобы я покинул замок, дабы случайно не попасть под раздачу, – он хмыкнул и покачал головой, – Всерьез думаешь, что я позволю своим родным и друзьям, своим родителям, своим брату и сестре, своему дедушке и своим дядям погибнуть под обломками замка? Ан, – заметив выражение лица собеседника, парень поморщился, – Когда ты уже прислушаешься ко мне и забудешь про эту свою бессмысленную ненависть, про этот дурацкий обет мстить до конца? Сколько можно повторять – ненависть не приведет тебя к победе, она станет твоим палачом, ты уничтожишь сам себя!

– Уже уничтожил, – мужчина раздраженно нахмурился: нотаций друга он не любил, – Хватит, Анри. Мы уже говорили об этом не раз, и я по-прежнему остаюсь при своем мнении. А ты… попробуй под каким-нибудь благовидным предлогом увести родных из замка, ладно. Я не скажу, что меня обрадует, если они сохранят жизнь… но причинять тебе боль мне не хотелось бы.